Александр Фетисов

 

 

 

 

НАЗРЕВШИЕ ПРОБЛЕМЫ

ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ ^[1]

 

 

 

 

 

 

СОДЕРЖАНИЕ:

 

 

I. ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ                                                

 

II. КРИТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ                                                        

 

III. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ                                                            

 

1. Коротко о состоянии проблемы                                            

2. О методе решения проблемы                                                 

3. Построен ли в СССР социализм?                                          

4. Основа развития коммунистического строительства         

5. Характер труда при капитализме                                           

6. Откуда возникает равенство людей в труде, несмотря на различие в знаниях

7. О талантах и поклонниках                                                     

8. О материальных стимулах труда                                           

9. Стимулы человека в труде                                                     

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Необходимо обратить особое внимание на

развертывание борьбы с враждебной буржуазной идеологией.

 Из тезисов доклада  т. Хрущева Н.С. XXI съезду КПСС

 

 

 

 

 

 

УВАЖАЕМЫЙ тов. И.МАЛЫШЕВ!

 

   

 

 

 

Ваша статья в "Правде" от 19.Х.58 г. "Неисчерпаемый родник творческой активности народных масс", на мой взгляд, - хорошая статья. Она выгодно отличается от статей среднего уровня, которые обычно печатаются в газетах. Отличие ее в том, что она будит мысли. Словом, лично мне она понравилась, поэтому я и хочу высказать по поводу ее несколько критических замечаний. Кроме того, я считаю, что Вы принадлежите к числу тех немногих советских экономистов, которые ранее других смогут выйти на путь правильного понимания переживаемого момента - поэтому я еще и по этой причине поставил Ваше имя в заголовке настоящего письма.

   

Мысли буду излагать необычно: прямо и резко - так необходимо для ускорения процесса понимания вообще и для выяснения главного вопроса в данном случае: что Вы хотели выразить в своей статье? Какую основную мысль?

 

 

 

 

 

I. ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ

   

 

 

 

 

О том, что в народных массах таится неисчерпаемый родник творческой энергии и народ является подлинным творцом истории - эта истина давно всем известна, и ее, кстати, неоднократно подчеркивали в своих трудах все классики марксизма-ленинизма, особенно В.И.Ленин. Насколько можно разобраться в статье и взглядах, высказанных Вами хотя бы на майском совещании экономистов 1957 года по вопросам закона стоимости, - если основываться только на этих двух моментах, - то и в этом случае нельзя предполагать, что целью Вашей статьи является повторение известных истин или только комментирование того, что в последний раз 35-40 лет назад было хорошо и просто высказано В.И.Лениным.

 

    Совершенно очевидно, что Вы хотели остановиться не нa доказательствах давно доказанной истины: "народ есть творец истории", а на тех обстоятельствах, которые влияют на эту истину и в частности на условиях, ускоряющих еще большее освобождение творческой инициативы и энергии масс. Ведь именно об этом следует вести речь в настоящее время: коммунизм не за горами и без превращения родника творческой активности в неудержимый поток творческого труда построить коммунизм нельзя. Родник нас более или менее устраивал ранее, а теперь надо говорить о потоке, неудержимом и все более возрастающем. Вот и давайте остановимся на тех обстоятельствах, от которых зависит превращение творческой активности в творческий труд.

 

    Как видите, Ваш тезис о творческой активности я подменил творческим трудом. Думаю, что Вы не станете возражать. Тем более, что в ряде мест Вы сами ведете речь и даже имеете в виду именно творческий труд. Однако согласитесь с тем, что "творческая активность", "творческая инициатива" и даже "живое творчество" - это вовсе не то же самое, что "творческий труд" к тому же - не отдельных людей, а целого народа. Согласитесь, что спор здесь возникает не о словах и не о самих понятиях, а о существе явлений, которые скрываются за указанными словами и понятиями. Творческая инициатива и активность народных масс была освобождена в момент захвата власти рабочим классом, когда были обобществлены средства производства. Однако труд благодаря этому не сразу сделался творческим. Если строго подходить, то мы обязаны отметить, что труд советских людей еще и сейчас не является творческим, во всяком случае не только и не везде творческим. В чем здесь дело?

 

    Возьмем приведенные в Вашей статье примеры. Вы пишете:

 

 

   

Если на приведенные здесь цифры посмотреть с позиций несколько иных‚ а именно - не текущего эмпиризма, а с позиций опять же творчества, то эти, Вами же приведенные, цифры могут представиться совсем в ином свете, чем они представлены в статье. Прежде всего, почему из 97 рационализаторских предложений, сделанных в цеху шариков, внедрено только 66 - ведь это составляет только 2/3 всех предложений, - а где остальная 1/3? Почему она не принята‚ или почему задерживается с принятием и внедрением? Инициативы и творческой активности, как видим, хватило на 97 предложений, а признания - только на 66, следовательно, тот труд, который стоит за 31 предложением не признан, не включен в производство и, следовательно, не является вообще трудом. Кому нужно такое несовпадение между творческой активностью и творческим трудом, или проще: зачем понадобилось растрачивать в данном случае 1/3 творческой энергии коллектива шарикового цеха?

   

Точно такой же вопрос возникает и по поводу растраты творческой энергии коллектива подшипникового завода в целом: почему из более чем двух тысяч рационализаторских предложений принято только 1649 и почему из них внедрена в производство только "основная часть", а не все 100% принятых предложений? Я в данный момент имею в виду не причины, а всего лишь сам факт значительного несовпадения между творческой активностью и их творческим трудом.

   

Далее Вы говорите, что каждый седьмой рабочий Московского подшипникового завода является рационализатором. А хорошо это, или плохо - Вы прямо не сказали. По смыслу статьи следует - "хорошо" может быть, если смотреть назад, но вот, если смотреть вперед, то вполне может статься, что "один из семи" - не так уж "хорошо". В самом деле: за 40 лет переходного от капитализма к коммунизму периода на одном из передовых заводов страны мы достигли такого положения, когда из семи работающих только один является работником творческого труда. Спрашивается, когда же мы сможем достичь на этом заводе коммунизма, при котором, как известно, труд всех работающих должен сделаться творческим? Ответ: если руководствоваться достигнутыми темпами, то не ранее как через 280 лет, считая от 1917 года‚ и через 240 лет, отсчитывая от 1958 года, на Первом Московском заводе коллектив вступит в коммунизм. Такие сроки Вас устраивают, тов. Малышев? - Думаю, что они никого не устраивают. В таком случае, почему Вы молчите и ни одним словом не обмолвились по данному поводу в своей статье?

 

    Конечно, я преувеличил, потому что в подсчете сроков построения коммунизма следовало применить формулы геометрической прогрессии, но в том-то и дело, чтобы их применять, надо сначала создать соответствующие условия. Почему Вы очень мало в статье уделили внимания условиям прогрессивного вовлечения советских людей в творческий труд, а больше останавливались на достигнутом уровне?

 

    Например, Вы сами пишете:

 

 

 

 

 - а что Вы - советский экономист - в своей статье противопоставили буржуазной брехне американского экономиста? Социалистическое соревнование(?!). Но на такой аргумент тот же Брозен не без резона может возразить Вам вашими же фактами, и даже словами:

 

 

Социалистическое соревнование прошло путь от первых коммунистических субботников в годы гражданской войны до соревнования миллионов в настоящее время, а что оно вам дало в отношении превращения труда ваших людей во всеобщий творческий труд(?!) Одну седьмую на Первом Московском(?!), или рекорды токаря-карусельщика Кузьмина, Киевского токаря Селинского и московского мастера строительного дела Пиванова (?!) - если эти примеры Вы приводите в подтверждение действенности социалистического соревнования в деле роста творческого труда, то здесь Вы глубоко заблуждаетесь, коллега‚ -

 

 

скажет американец Брозен,

 

 

- потому что перечисленные Вами примеры говорят как раз об обратном. Согласитесь сами, что цифра 1/7, достигнутая Вами за 40 лет соревнования, слишком мала, а рекорды - вообще, одиночные рекорды - в частности и затяжные рекорды отдельных людей - в особенности, во-первых, показатель того, что делом рекордов захвачены не все массы, а всего лишь отдельные лица и‚ во-вторых, это - показатель скорее самоотверженного‚ чем творческого труда.

   

 

Американец Брозен бесспорно - брехун - таким он и останется, но чем Вы ему ответите на только что выслушанное возражение, - ведь в данном случае - он прав. И не потому, конечно, что он, вдруг, захотел помочь нам, а затем, чтобы лишний раз оклеветать нас.

 

   

Если Вы сами не хотите в вопросах науки уподобиться Брозену и тому оратору, которому на майском совещании Вы задали вопрос ^[2]:

 

               

 

 

 

и на который означенный оратор не смог ничего ответить вразумительного, - то не спешите с ответом и к американцу. Сначала во всем разберитесь - затем отвечайте.

 

    В чем требуется разобраться, прежде всего? Отвечу пока коротко: надо отказаться от многих представлений, кажущихся сейчас нам бесспорными, и. прежде всего, - отказаться от вредной мысли, сводящейся к тому, что прибавочный продукт - вечен. Ведь, прежде всего надо понять: прибавочный продукт исчезает полностью в тот самый момент, когда будет закончен переходный период - построен полный социализм - и начат коммунизм.

   

Без отрицания прибавочного продукта бесполезны все попытки понять что-либо в социализме, в коммунизме, а также и в современном капитализме. Экономисты, которые не поднялись в своем понимании до отрицания прибавочного продукта, уже теперь перестали понимать Маркса и Ленина; далее их отход от марксизма усилится. Это они утверждают, что марксизм есть учение, пригодное всего лишь для XIX века; они "строят" особым способом социализм в Югославии, они ведут устную и письменную пропаганду насчет "возможности" и "необходимости" товарного производства при социализме; это в их среде находятся "официальные" экономисты, перед которыми, по словам английского экономиста Ноува, сейчас стоит только одно препятствие - марксистская теория (?!) ^[3]

   

"Ведущий" официальный экономист Гатовский высказался в пользу более логичной системы цен‚ более широкого использования рентабельности. Однако на пути открытого признания требований данной ситуации стоит ряд трудностей. Одна из них - марксистская теория.

   

В трогательном единении слились английские и прочие ревизионисты Маркса, югославские экономисты и советские приверженцы закона стоимости - только потому слились, - что одни из них не хотят признать, а другие не хотят понять возможности существования общества без прибавочного продукта.

   

Для того, чтобы не оказаться с ними в одном лагере и не идти по их скользкому пути, Вам, т. Малышев, надо по меньшей мере сделать три вещи:

 

 

• во-первых, не оставлять вопроса и продолжать настойчиво требовать ответа - "... в каком произведении марксизма в каком месте и в каком контексте ... " - требовать, пока оратор не сознается;

 

• во-вторых, отчитать английского вруна Ноува за "связь между рациональностью и прибыльностью"^[4]

 

 

• и в-третьих, отказаться от некоторых своих высказываний, как например: "в нашей общей хозяйственной системе надо искать причины существования закона стоимости в социалистическом производстве" ^[5].

 

   

Только после такого "самоочищения" Вы сможете получить право на вопрос, связанный с прибавочным продуктом: за счет чего будет развиваться общество после того, как исчезнет прибавочный продукт?

 

 

 

 

 

II. КРИТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ

 

 

 

 

    Путь к ответу может быть двояким - все зависит от того - откуда отправляться к цели. Если исходить из действительности, которую каждый из нас имеет возможность наблюдать, и если строго руководствоваться наследием Маркса, Энгельса и Ленина - то путь к обществу без прибавочного продукта займет, конечно, не 240 лет, а скажем, - это похоже уже на фантазию - 10 лет. Однако здесь нет фантазии, даже слепой веры - нет, здесь вера в творческую активность народа, приведенную полностью в действие. Позже я остановлюсь на этом.

   

Совсем другая картина складывается, если к коммунизму идти от представлений, сложившихся в головах "официальных" экономистов Островитянова, Гатовского, Лаптева и др. Если руководствоваться предложениями этих экономистов, а именно: "товарным производством и законом стоимости - вплоть до высшей фазы коммунизма"(?!) - то в этом случае напрасны были жертвы советского народа - не видать ему ни коммунизма, ни социализма.

   

Товарное производство, да еще до высшей фазы коммунизма в придачу (!) сделают в нашей стране то, чего не смогли сделать все открытые и скрытые реставраторы капитализма, взятые вместе, начиная с октября 1917 года. Товар сделает то, чего не могли сделать Юденич, Врангель, Деникин, Черчилль, Гитлер и все прочие "завоеватели". Пусть никого не обманывают вновь объявившиеся проповедники, что советский товар - особого рода, - нет и никогда не было никакого товара особого рода, есть один товар - произведенный как стоимость, для продажи.

 

    Независимо, как бы его не называли и не считали особого он или простого рода, - если это товар и если он производится как стоимость - советское общество не удержит советской власти в своих руках. Советская власть и товарное производство - несовместимые явления - из этого правила нет исключения.

 

    Классики марксизма-ленинизма хорошо понимали возникающую со стороны товара опасность для общества, поэтому они немало оставили на этот счет прямых предостерегающих высказываний. Сейчас я не буду их приводить, потому что их знает каждый мало-мальски грамотный экономист. Но их не хотят знать слишком "грамотные " экономисты. Вопреки всему: логике, историческим и научным фактам - они утверждают:

 

 

1. Маркс и Энгельс ставили вопрос об отмирании товарного производства как будто лишь в общем виде (?) и в общей форме(?);

 

2. Маркс и Энгельс не могли предвидеть  особенностей  построения социализма и коммунизма в СССР (?);

 

3. Опыт строительства социализма в СССР, а также и в странах народной демократии, как будто показал (?) и доказал (?), "возможность" и "необходимость" товарного производства при социализме вплоть до высшей фазы коммунизма (?).

 

 

    Вот те три кита, на которых далее уже с легкостью возводится словесное здание о возможности и необходимости товарного производства и закона стоимости. Никаких других фактических или теоретических основ сторонники товарного производства не приводят. Я пока не стану доказывать, что в подобных "основах" нет ни капли правды - есть смысл в данном месте подчеркнуть другое обстоятельство: на что, собственно, рассчитывают "официальные" и слишком "грамотные" экономисты в своих официальных высказываниях - неужто на то, что советский народ и Партия никогда не смогут разобраться в их словесно-психологических упражнениях?

   

Вы, тов. Малышев, присутствовали на наиболее "плодотворном" научном совещании по вопросу закона стоимости в мае 1957 года и имели возможность слышать доклад акад. Островитянова - одного из самых ярых защитников товарного производства и закона стоимости; Вы имели возможность наблюдать академика Островитянова: чем он аргументировал и как вел себя, обосновывая "возможность" и "необходимость" товарного производства.

   

Я не в состоянии в данном письме даже в самой малой степени проанализировать доклад, заключительное слово и поведение академика Островитянова, - т.к. это заняло бы слишком много времени и места, - но на направлении обсуждения, заданном совещанию академиком Островитяновым, я обязан остановиться, прежде вcего.

   

Вы были свидетелем и даже участником наиболее "плодотворной" - как ее назвали - дискуссии, посвященной вопросу товарного производства и закона стоимости, и не могли не заметить, что все три доклада и очень многие выступления участников были построены на словах, на недомолвках, на сомнениях - на словесных связях, но не на фактах и не на научных исследованиях. Если из докладов изъять указанный "костяк", то все, что в них было приведено, рассыпается и превращается в большую груду слов. Участники совещания это видели и понимали, в частности они понимали, что это исповедь "ведущих" экономистов: по существу их лебединая песня. Вот она:

 

    Мы не настолько не сведущи в марксистской теории и не настолько еще скатились вниз, чтобы не понимать, что теория товарного производства при социализме не согласуется с Марксом, Энгельсом и Лениным и, следовательно, мы могли бы в любой момент отказаться от всех своих высказываний на счет совмещения социализма с товарным производством, если бы ...

    Но посудите сами, если мы станем твердо на позицию классиков марксизма и признаем исчезновение товарного производства в момент обобществления средств производства, то чем в этом случае можно объяснить столь длительную задержку таких явлений как деньги, кредит, хозрасчет‚ торговля, цена, себестоимость и даже стоимость - почему не отмирают признаки товарного производства и товарного обращения?

 

    Чем можно объяснить наличие фактов, которые не согласуются с марксистской теорией? Посудите сами, у нас нет выхода кроме как - либо отрицать факты и действительность, либо отрицать Маркса. Что делать тем экономистам, которые лет 20-30 "развивали" экономическую науку и в результате не знают, чем объяснить хозрасчет, себестоимость, торговлю, деньги и даже не могут понять, должна ли при социализме существовать стоимость?

 

    Сначала, примерно лет 20, все непонятное и неясное в социалистической экономике объяснялось второй формой собственности - все относилось на ее счет, но затем одной этой причины оказалось недостаточно, потребовались дополнительные причины, которыми можно было бы объяснить развертывающуюся на глазах действительность.

 

    И мы нашли эти причины; сейчас как видите, почти единогласно договорились даже о товарном характере средств производства. После того, как мы перешагнули через это последнее и самое серьезное препятствие, нам сделалось необычайно легко - все остальное уже нипочем; теперь если потребуется‚ мы религию, церковь, евангелие, коран, бога, черта - все признаем. Кстати‚ с признанием товарного производства возрождение христианской  религии  и  в  частности  протестантизма,  как  говорил

 

К.Маркс ^[6], становится вопросом лишь времени, а что же касается корана, то он уже теперь издается.

 

    Таковы фактические и "теоретические" основы официальных экономистов в их споре о товарном производстве при социализме. И вы, тов.Малышев, могли убедиться, что на совещании бороться против этих "основ" не было никакой возможности, потому что все было прикрыто и все потонуло в словах - там не было серьезного отношения к обсуждаемому вопросу.

   

В самом деле, разве можно было начинать совещание и ожидать от него серьезных результатов без предварительного научного выяснения сути вопроса? Кто из участников совещания знал, как решить или хотя бы правильно поставить обсуждаемый вопрос о законе стоимости и товарном производстве? Вы убедились - никто.

 

    Развитие политической экономии социализма, отражающей собою экономику СССР, сейчас находится в том пункте, когда становится очевидным, что назрела необходимость в крутом ее повороте. Старые представления уже не соответствуют многим экономическим явлениям. Надо делать скачок в представлениях - эту истину начинают сознавать не только экономисты, но и геологи. Можно ли в этих условиях обсуждать проблемы экономики и правильно их ставить без предварительных глубоких исследований и без серьезного отношения к вопросу? В моменты крутых поворотов, в связи с ломкой привычных представлений и трудностями понимания новой обстановки, всегда обостряется борьба мнений - чем пользуются враги рабочего класса. Ленин это понимал, поэтому прежде чем ставить на обсуждение тот или иной экономический (политический) лозунг, он всегда сначала всесторонне и глубоко исследовал вопрос, а затем уже ставил его перед Партией: никакого самоуправства Ленин, как известно, никогда не допускал.

 

    Организаторы научного совещания поступили иначе: они сначала дали лозунг о товарном производстве, дали его заранее в утвердительной форме и отнюдь не в дискуссионном смысле, а затем уже начали его выяснять и обсуждать, причем - несерьезно; во-первых, никто из докладчиков не пытался добросовестно осветить - я уже не говорю в научной форме, а практически‚ на примерах факт существования товарного производства, и тем более никто из них не пытался доказать необходимость этого вида производства в социалистических условиях. Во-вторых, никто из докладчиков не проявил добросовестного отношения к тому противоречию, которое возникает в теории в связи с признанием товарного производства и закона стоимости при социализме.

   

Участники совещания без протеста внимали словесной эквилибристике Островитянова, Гатовского, Лаптева, Дьяченко, Кронрода, Пашкова и других приверженцев товарного производства; внимали тому, как они "доказывали" недоказуемое, искажали Маркса и Ленина. Ни в докладах, ни в выступлениях не было сказано ни одного слова правды, ради которой было созвано совещание, и тем не менее никто не запротестовал. Даже те товарищи, которые в своих высказываниях как будто твердо придерживались взглядов Маркса и Ленина, и у тех не хватило духу назвать вещи своими именами и потребовать от организаторов совещания добросовестного отношения к обсуждаемому вопросу.

   

Что стоит, например, выступление тов. Левашева - единственного участника совещания, который ни одним словом не обмолвился и не признал возможности существования товарного производства при социализме, - если и он свое целиком правильное выступление закончил следующими словами:

 

 

 

 

Стоило ли в таком случае выступать, если не нарушать ничьих взглядов? Вместо того, чтобы выступления сторонников товарного производства оценить, по меньшей мере, как реакционное заблуждение, тов. Левашев счел необходимым извиняться перед ними за свое марксистское выступление. Нет ничего поэтому странного в том, что приверженцы товарного производства не заметили тов. Левашева. Его высказывание по содержанию было правильным, но постановка вопроса - непринципиальная, а значит и неправильная.

   

Далее, высказывание тов. Соболя (ЦСУ), если рассматривать его в целом, тоже было направлено против концепции товарного производства, но сам тов. Соболь счел уместным признать следующее:

 

 

 

 

После такого признания места для принципиальных расхождений во взглядах тов. Соболя и приверженцев товара уже не остается.

 

    Тов. Ведута Н. И. (Госплан БССР) - третий упорный противник товарного производства - в своем выступлении не допустил признания "возможности" и "необходимости". Более того, он ясно высказался за то, что

 

 

 

 

    И, тем не менее, тов. Ведута здесь тоже недостаточно принципиально поставил вопрос о товарном производстве; он акцентировал внимание лишь на скатывании "признающих" экономистов с позиций марксизма, а надо было бы об этом говорить как о факте совершившемся, - они уже скатились в тот самый момент, когда признали товарное производство, причем, ниже некуда, до полного отрицания марксизма.

 

    Тов. Ведута Н.И. поднялся до понимания того, что при социализме надо и можно вести речь не о действии закона стоимости и не о самом законе стоимости, поскольку такого закона давно не существует, а всего лишь об учете стоимости. Учет же стоимости и сама стоимость не есть закон стоимости, поэтому всякий, кто подменяет стоимость законом, пропагандирует восстановление капитализма в СССР - так и ни на один миллиметр иначе обязан был поставить вопрос тов. Ведута о товарном производстве и законе стоимости.

   

И, наконец, И.С.Малышев, не в обиду ему будет сказано, тоже оплошал. Поймав главного докладчика, что называется, с поличным:

 

 

 

 

вместо того чтобы держать его изо всех сил и никуда уже далее не пускать, он, тов. Малышев‚ - вдруг, без всякой причины и надобности сдал позицию:

 

 

 

 

- в результате невольно сполз к тем, кто признает товарное производство.

   

Остальные участники совещания, выступавшие с речами, и не пытались сколько-нибудь подняться выше уровня, заданного докладчиками. Все говорили об одном и том же, и несмотря на то, что некоторые из них придерживались "особых" взглядов, никто не стремился разобраться в существе вопроса. Лишь А.И.Пашков проявил неосторожность, высказался и чуть не опрокинул всю "теорию" товарного производства, и не похоронил под обломками ее создателей.

   

Член-корреспондент Академии Наук Пашков Анатолий Игнатьевич заявил следующее:

 

 

 

   

 

 

   

 

 

 

    Пожалуй, достаточно! Анатолий Игнатьевич, как видим, говорит о том, что на советскую действительность надо смотреть просто; открытыми глазами. Действительность показывает, что при социализме сохраняются многие признаки товарного производства. Он имеет ввиду деньги, торговлю, кредит, себестоимость, стоимость - факты, которые никто не отрицает. Отсюда он делает вывод: значит при социализме сохраняется товарное производство. И далее, поскольку оно сохраняется - оно необходимо, а раз необходимо - его надо развивать, что собственно, партия и делает независимо от мнения экономистов. Такова причинная связь с логической схемой Анатолия Игнатьевича. Ее он подкрепляет аргументацией самого различного свойства: упрекает экономистов за позднее признание товарного производства, проявляет любовное нетерпение к данному производству и призывает Якова Абрамовича скорее последовать его примеру; пугает - история "не поймет"; ссылается на Ленина, на опыт строительства социализма в СССР и странах народной демократии; клянется в том, что Партия давным-давно признала необходимость товарного производства.

   

Спора нет, речь - горячая. Но человек с ненарушенным мыслительным органом, сталкиваясь с подобными высказываниями, не знает, как к ним относиться: всерьез или как-то иначе. Мелькает даже мысль: уж не шутник ли Анатолий Игнатьевич, не хитрит ли он, доводя аргументацию товарного производства до полного абсурда. Недаром акад. Островитянов обеспокоился, хотя его собственное выступление отличалось от речи Анатолия Игнатьевича лишь по форме.

   

Словом, выслушав члена-корреспондента Пашкова, много рождается мыслей и чувств, отнюдь не отрадного свойства. Вот первая из них. Допустим, что не следует вникать вглубь вещей, не стоит разбираться в советской действительности и в таких "мелочах", какими являются причины существования товарного производства при социализме; допустим, что достаточно на все окружающее посматривать открытыми глазами, а что же касается мышления, то оно нам пока не нужно - пусть бездействует. Короче, перейдем по совету члена-корреспондента Академии Наук к бездумному способу познания и посмотрим открытыми глазами на окружающие нас факты.

   

Действительно, прежде всего мы увидим деньги: какую они играют роль - дело десятое - мы условились не вникать, но деньги существуют и они - факт, против существования которого спорить нельзя. Далее - имеется торговля - второй очевидный факт (рассудок спит, действуют очи). Затем имеются: кредит, хозрасчет, себестоимость, цены и еще несколько, хотя не совсем понятных, но очевидных фактов. И, наконец, стоимость - загадочная, неуловимая и не для всех очевидная. Таким образом, налицо ряд фактов. Каким же образом от них можно перейти к товарному производству?

   

Анатолий Игнатьевич этот шаг делает не раздумывая, но как быть нам, чувствующим все же ответственность за свои поступки? Товарного производства, когда продукт производится как стоимость, непосредственно, так сказать лицом к лицу никто из нас после обобществления средств производства никогда и нигде не наблюдал, стоимость никто не производил, коммерческими интересами никто из нас не руководствовался. Утверждать же существование товарного производства только потому, что существуют деньги, кредит ... и стоимость, без раскрытия их роли и понимания их природы, без обдумывания и размышления невозможно - так мы не привыкли. Анатолий Игнатьевич своим призывом к чисто созерцательному образу познания поставил нас в безвыходное положение.

   

Но допустим, что наше зрение как у крота, а у Анатолия Игнатьевича - орлиное - оно не обманывает его и он, действительно, видит существование товарного производства при социализме; допустим, что факт существования - реальность. Следует ли отсюда признание товарного производства - признание его необходимости?

   

В окружающей человека действительности всегда могут существовать такие явления и предметы, необходимость которых, несмотря на факт их существования, мы не всегда признаем. Например, спекулянты и спекуляция существуют вполне реально, и никто этого факта кроме них самих отрицать не станет. Спрашивается, следует ли из этого бесспорного факта признание спекулянтов и спекуляции, признание их необходимости и признание вплоть до высшей фазы коммунизма (?!). Ленин признавал спекулянтов, но как? Он не отрицал факта их существования, поэтому и требовал их расстрела.

   

Точно также В.И.Ленин "признавал" и товарное производство: не с целью его утверждения, а с целью устранения. Он не признавал его даже до октября 1917 года, потому что всей своей деятельностью отрицал капитализм; тем более он не признавал этого способа производства после Октябрьской Социалистической революции. В государственной промышленности он отрицал его вслед за декретами о национализации фабрик, заводов, железных дорог, банков и т.д.

 

    О том, что в сельском хозяйстве нельзя было сразу устранить мелкотоварное производство - этот факт В.И.Ленин видел, но он признавал его не на весь переходный период и тем более не до высшей фазы коммунизма, как ему приписывает Анатолий Игнатьевич, а только до момента коллективизации. Для этого В.И.Ленин выдвинул кооперативный план.

   

Кооперативный план Ленина - есть отрицание товарного производства в последней отрасли народного хозяйства - в сельском хозяйстве, а бездумный Анатолий Игнатьевич утверждает обратное: как будто В.И.Ленин дал исчерпывающий ответ необходимости товарного производства в переходный период (?!). Слишком далеко зашел и слишком низко опустился Анатолий Игнатьевич. Любовная горячка лишила его разума, она же поставила его в число людей, не понимающих Ленина.

 

    Если член-корреспондент Академии Наук, сгорая от нетерпения, решил поступиться действительными фактами и начал руководствоваться только очевидными, на основе которых пришел к выводу сначала существования товарного производства, затем необходимости этого вида производства и, наконец, - "вплоть до высшей фазы", то тот же член-корреспондент, на основе той же своей методы обязан признать спекулянтов и спекуляцию, причем в качестве "средства" и "рычагов" построения коммунизма. Он не имеет причин от них открещиваться. Придется ему признать спекулянтов еще и потому, что они сродни товарному производству и товарно-денежным отношениям. Они сродни, по-видимому, и Анатолию Игнатьевичу. И, наконец, спекулянты могут оказать неоценимую личную услугу Анатолию Игнатьевичу не только как любовнику, но и как ученому.

 

    Дело в том, что политэкономы, признающие товарное производство, никак не могут осмыслить законы ценообразования при социализме, не могут разобраться в ценах - как и из чего они образуются? Спекулянты же, как правильно подметила А.И.Касевина ^[7], лучше упомянутых экономистов разбираются в ценах и в вопросах ценообразования, поэтому их знания и опыт вполне возможно поставить на службу товарному производству и его защитников.

   

Еще два замечания аргументации члена-корреспондента А.И.Пашкова:

   

Первое - по поводу "признания" Партией товарного производства - здесь Анатолий Игнатьевич тоже присочинил. Никогда наша партия не признавала товарного производства и его необходимости при социализме.

   

Второе замечание касается борьбы мнений вокруг "теории" товарного производства. Не только Пашков, но и все остальные защитники этого вида производства больше всего боятся, чтобы вопрос о нем - не дай бог (!) - не сделался предметом обсуждения Партии. Если в это дело вмешается Партия, а она обязательно вмешается, то разоблачение их неизбежно. Поэтому они хитрят, изворачиваются, обманывают, распространяют различные слухи и страхи - словом, идут на все, чтобы как можно дольше оттянуть свой неизбежный конец.

 

 

   

Нет, Анатолий Игнатьевич, борьба начата по вашей инициативе и она неизбежно закончится вашим провалом. Советские люди не пойдут по избранному Вами и Вашими друзьями пути! "Ваш путь ведет к капитализму, а мы хотим идти к коммунизму!"- вот как должен был встать вопрос о товарном производстве и законе стоимости на майском совещании экономистов сразу же после заслушивания доклада академика К.В.Островитянова.

 

 

    Я не могу задерживаться на отдельных высказываниях сторонников товарного производства: их было слишком много и к тому же каждый из них имеет свои некоторые индивидуальные особенности. Но общее между ними то, что все они стоят на одной позиции - все крутят общую карусель, если не считать, что акад.Островитянов начинает ее с двух форм собственности и разделения труда, Кронрод - с социально -неоднородного труда, Дьяченко - с характера труда, Маневич - с отрицания принципов Парижской Коммуны, а Заостровцев - этот даже придумал особое обоснование - "обособление владения от собственности". Все трудились в поте лица над изобретением "пороха", но к тому пороху, который был открыт Марксом, никто из них не захотел обратиться, они его всячески избегали.

 

    А К.Маркс, как известно, в качестве причины существования товарного производства признавал частную собственность на средства производства и больше ничего. Что же касается разделения труда, характера труда, материальной заинтересованности, принципов распределения и прочих "аргументов", которые приводились на совещании, то они сами определяются формой собственности на средства производства. Какова форма собственности - таковы характеры и принципы. Это положение знает каждый мальчик, но его почему-то, вдруг, забыли "ведущие" политэкономы.

   

Прежде, чем обратиться к причинам, почему у ведущих экономистов оказалась короткая память, остановлюсь еще на двух предварительных обстоятельствах.

   

К.Маркс, как известно, различал две фазы коммунизма: низшую - социализм и высшую - то, что мы сейчас называем просто коммунизмом. Социализм - это переходный период, необходимый для того, чтобы преобразовать капиталистическое общество и производство в коммунистическое. Начинается социализм моментом захвата власти рабочим классом и заканчивается - когда (?) - вот вопрос, по поводу которого надо иметь совершенно определенное суждение.

   

Академик Островитянов в своих выступлениях как письменных, так и устных пытается что-то говорить насчет различия двух видов общественной собственности: при социализме и коммунизме - но нигде он не может это различие довести до логического конца, никакого объяснения у него пока не получается. Чем отличается первая фаза коммунизма от высшей фазы?

 

    Маркс дал формулу: при социализме действует принцип "по труду", при коммунизме - "по потребностям". В этой формуле содержится лишь одна сторона вопроса - потребительская. Где, в каком произведении К.Маркса или Ф.Энгельса сформулирована другая сторона социализма и коммунизма - производственная? Можно не искать - классики марксизма по данному поводу нигде в законченном виде не высказались. Готового ответа по поводу социализма и коммунизма во время К.Маркса и не могло возникнуть, но конечно не потому, что Маркс и Энгельс "не могли предвидеть", - как это им сейчас хотят присочинить люди, называющими себя марксистами.

 

    Маркс и Энгельс не могли оставить потомкам прямых и готовых указаний по поводу социализма и коммунизма по одной простой, но весьма веской причине. Суть ее в том, что все прямые указания принесли бы пролетариату скорее вред, чем пользу. Прямым указанием воспользовалась бы прежде всего буржуазия, но не пролетариат. Пролетариат в тот момент - любым прямым указанием был бы дезориентирован, сбит с толку, лишен той ясности, которую необходимо иметь перед началом всякого большого и серьезного дела. Суть в том, что К.Маркс, анализируя капиталистический способ производства, открыл для него новые категории - этим он перевернул и разрушил привычные, существовавшие до него, представления о производстве. Если бы он продолжил нужный анализ далее - для социализма и коммунизма,- этим он еще раз разрушил бы представления своих современников, но уже не прежние, а новые - те, которые только начали складываться в результате открытий, сделанных самим Марксом. Развивая далее свое учение применительно к социализму и коммунизму, Марксу неизбежно пришлось бы во многом "отрицать" им же установленные понятия и категории - то, что еще не было до конца усвоено пролетариатом и не было осуществлено на практике. Таковы законы развития и законы диалектики - с ними нельзя не считаться. Дальнейшее развитие всегда предполагает известное отрицание предшествующего.

   

Если бы К.Маркс не ограничился по поводу социализма и коммунизма скупым "по труду" и "по потребностям", а попытался бы эти принципы развернуть так, как это он сделал относительно капитализма, "противоречие" возникло бы немедленно. Конечно, диалектическое противоречие, но с тем, что оно - диалектическое‚ 100 лет назад никто бы не посчитался. Буржуазия была бы рада выводам К.Маркса, а пролетариат - лишен оружия, в котором он в тот момент остро нуждался.

   

Совершить дальнейший переворот в экономических представлениях можно было лишь после захвата пролетариатом власти и при достаточно назревшей необходимости к такому перевороту в экономических условиях советского общества. Когда настало время‚ В.И.Ленина уже не было, а И.В.Сталин не смог разработать политическую экономию социализма-коммунизма.

 

    Задержка с разработкой экономической теории принесла нашему народу неисчислимые потери, но не свернула его с правильного пути; наше движение было замедленным, но развертывалось все же в правильном направлении; было много ошибок, но все они не по злому умыслу, а по неведению. Другая обстановка теперь: теория товарного производства и закона стоимости - это уже не "по-неведению" и не ошибка по незнанию, поскольку возникла она не где-либо, а в академической политэкономии.

 

Положение с академической политэкономией сложилось далее нетерпимое. История с профессорской экономической наукой до некоторой степени повторяется и весьма близко напоминает ту обстановку, о которой писал Ф.Энгельс в 1859 году:

 

 

 

   

Как будто Ф.Энгельс все это писал не в 1859 году, а 100 лет спустя и имел в виду не немецкую экономическую литературу того времени, а ее внучку, обосновавшуюся с некоторой поры на Волхонке 14^[8] - до того метко и точно он обрисовал обстановку.

   

Купцы на Волхонке - те, кто на труд при социализме смотрят всего лишь как на средство к жизни; школьные наставники - кто пользуется неосознанными категориями политической экономии, с необычайной легкостью жонглирует ими и эту эквилибристику, нимало не смущаясь, выдает за экономическую науку; бюрократы - кто добросовестные научные исследования подменил писанием канцелярских инструкций сегодня о действии, а завтра о недействии закона стоимости при социализме; аферисты, к сожалению, - эти тоже не редкость - иначе нельзя назвать людей, которые, зная Маркса и Ленина чуть ни наизусть, забывают их всякий раз, как только приходится "обосновывать" товарное производство.

   

 

Писания волхонцев - их продукция - пожалуй единственный в СССР вид продукта, который можно без кавычек назвать товаром. Писания производятся, в основном, на продажу. С этой целью на них наклеиваются красивые рекламные этикетки: "Политическая экономия социализма", "Вопросы экономики", "Организация ...", "Кооперирование и специализация", "Народнохозяйственная эффективность", а совсем недавно был выпущен в свет такой "труд", как "В.И.Ленин о товарном производстве при социализме" (?!). Слов нет, наклейки - заманчивые, но под наклейками - прав Энгельс - "каша из всякой всячины, политая эклектически-экономическим соусом" с крадеными мыслями, в том числе у Троцкого и у Бухарина. С литературными трудами волхонской братии может состязаться только "приключенческий" роман, который с недавних пор начал выпускаться Детгизом.

 

    Вот так, по моему мнению, должен был встать вопрос на майском совещании перед обсуждением его по существу.

 

 

 

 

 

 

 

 

III. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

 

 

 

   

Бывают моменты, обязывающие поставить вопрос в упор и назвать вещи их настоящим именем под угрозой причинения непоправимого зла и партии и революции

 В.И.Ленин, т.27, стр.1

 

 

 

 

 

1. КОРОТКО О СОСТОЯНИИ ПРОБЛЕМЫ

 

   

 

 

 

Если бы вопрос о товарном производстве встал так, как только что было изложено - получился бы скандал. Ну что ж, без скандала и стирки грязного белья в экономической науке нам уже не обойтись. Более испачкаться‚ чем признать товарное производство‚ уже нельзя. Здесь хочешь - не хочешь, а надо очищаться. И, по-видимому, это придется делать перед всей общественностью и чем скорее‚ тем лучше, потому что речь идет о ключевых позициях в науке, призванной осветить построение коммунизма.

 

    Можно еще на несколько лет задержать развитие философии, или науки о праве или, скажем, биологии, но дальнейшая задержка развития политической экономии стала делом невозможным. Ведь недаром люди самых различных профессий, весьма далеких от этой науки, никогда ранее о ней не помышлявшие и не интересовавшиеся, считавшие политическую экономию самой скучной из всех наук, вдруг, заинтересовались ею - заинтересовались не на шутку. Не просто из любознательности, не в порядке расширения кругозора и пополнения образования; заинтересовались не поверхностно, а по крайней необходимости и со всей глубиной - только потому, что они испытывают затруднения (если не сказать большего) в своей основной деятельности. Это прежде всего люди, занятые в сфере планирования и научно-исследовательской работы, независимо от того, какой бы отраслевой характер их работа ни носила.

 

 

    Значительно большую группу составляют люди, занятые в области проектирования, учета, организации производства, партийной работы, искусства, литературы и т.д. - люди, которые, в силу необходимости, тоже вынуждены интересоваться проблемами экономики. Правда, некоторые из них до конца не сознают того, что имеют дело с проблемами, собственно, политической экономии, называют ее философией, идеологией или как-то иначе, но суть в конце концов в потребностях производства и жизни, но не в сознании и не в названии.

 

    Решается ли вопрос о выборе типа машины или самолета; идет ли спор о постройке тепловой или гидроэлектростанции; выбирается ли более экономичный вариант перевозки грузов; решается ли место постройки нового завода; рассматривается ли вопрос снижения издержек производства или улучшения ассортимента выпускаемой продукции, осуществляются ли другие мероприятия по улучшению работы предприятий или колхозов; пишется ли новый роман, новая картина или философский трактат о закономерностях; рассматривается ли рационализаторское предложение или разрабатываются новые изобретения - за всем стоят проблемы политической экономии.

 

    Можно иногда оспаривать многое, допускается даже изредка называть черное - белым и наоборот, но нельзя в переживаемый момент не замечать того, что политическая экономия сделалась ахиллесовой пятой движения к коммунизму. Промедление с разработкой этой науки сделалось невозможным.

 

    Как только XXI съезд КПСС примет программу ЧТО СДЕЛАТЬ в предстоящем семилетии (1959-1965 гг.), сразу же встанет вопрос: КАК СДЕЛАТЬ - каким способом? Выполнять ли намеченную программу способом производства товаров - стоимостей, как это советуют "ведущие" экономисты страны, или выполнять ее путем производства потребительной стоимости? Такой вопрос непременно встанет и уйти от него никому никуда не удастся; даже на луну от него невозможно спрятаться, потому что намеченную программу производства и строительства, как известно, придется осуществлять пока на земле и на нынешней территории Советского Союза. Кому-кому, а академику Островитянову, думаю, ответ придется держать уже в первый год семилетки.

 

    Говорят, что концепцию товарного производства поддерживают какие-то силы, образовавшиеся в нашем обществе. Неверно - исследования в области все той же политической экономии показывают, что таких сил в нашем обществе в настоящее время нет. Никаких реально существующих сил в советском обществе (при обобществленных средствах производства), которые признавали бы сознательно концепцию товарного производства и поддерживали бы ее сторонников, кстати, и не может образоваться.

 

    Есть другое, но это никак не социальные силы.

 

    Во-первых, обман - группа Островитянова постоянно прибегает к нему и на нем, собственно, держится. Она, например, больше всего боится свободной дискуссии по вопросу товарного производства и закона стоимости; она всячески замалчивает действительные результаты прошедших за последние годы экономической дискуссии и совещаний даже тех, которые были целиком организованы и проходили под руководством сторонников товарного производства; в частности, замалчиваются протоколы дискуссий, совещаний и обсуждений; а те материалы, которые печатаются в журнале "Вопросы экономики" и др., приводятся в сокращенном и даже искаженном виде. Все это не дает возможности широкому кругу экономистов и людей, серьезно интересующихся экономикой, разобраться в существе вопроса.

 

 

 

 

2. О МЕТОДЕ РАЗРЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ

 

   

 

 

Во-вторых, самое главное - обилие заблуждений, точнее, устаревших представлений и в то же время отсутствие серьезных научных разработок, которые рассеивали бы эти заблуждения и представления. Вот в этом вопросе заколдованный круг.

 

    Прямо скажем, ведь вопрос встал о том, чтобы пересмотреть и перетрясти экономические представления - вопрос о новых экономических понятиях и категориях, а это значит, в полном значении слова, скачок и переворот всех сложившихся представлений. Речь идет не о постепенном изменении понятий, не об эволюции сознательности советских людей, как это многие из них себе сейчас представляют, не о нарастании, а о самом подлинном скачке и революционном перевороте понятий и "сознательности" в вопросах экономики. Вот в этом и заключается гвоздь момента и вопроса. Сложность и своеобразие момента связаны с тем, что массы такого шага самостоятельно сделать не могут - этому учит многовековая практика человеческого общества и марксистская теория - сначала кому-то одному надо подняться на новую ступень понимания.

   

Допустим, что человек, совершивший скачок в представлениях, нашелся, он уже среди нас; ему хотя и нелегко пришлось, но тем не менее, он уже сделал самый трудный шаг в политической экономии - поднялся на ту позицию, откуда коммунизм и действительность становятся ясными, как на ладони. Что он должен делать дальше (не надо только забывать, что долгое время он будет окружен людьми, находящимися все еще на старых позициях), кто его поймет и что надо сделать для того, чтобы его в конце-концов поняли? Начать постепенную разъяснительную работу, бороться за крупинки нового понимания или он должен засесть за разработку солидного научного исследования с тем, чтобы через несколько лет упорного и кропотливого труда представить его на суд обществу? Как ни парадоксально, но ни то, ни другое практически почти неосуществимо и именно в обществе, где, как известно, действует принцип "кто не работает - тот не ест", и характерной особенностью которого является единство взглядов.

 

    Прежде всего, что наш исследователь будет кушать в то время, пока он будет занят разъяснением нового понимания и солидным исследованием, - ведь его труд общество в это время не будет признавать полезным; а затем, кто его станет слушать, если каждое сказанное им слово с новых позиций, как бы осторожно и доходчиво оно ни было произнесено, будет идти в разрез принятым представлениям; и наконец, кто предварительно признает и даст ход солидному исследованию для того, чтобы его признать окончательно? Не ясно ли, что во всех случаях требуется ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ПРИЗНАНИЕ и для того, чтобы кушать, и для того, чтобы говорить и слушать, и на пути к окончательному признанию. Вот в этом и состоит заколдованный круг: для признания требуется предварительное признание (?!).

 

    Наша партия давно пришла к необходимости предварительного признания в разработках научных вопросов, с этой целью была создана и продолжает создаваться в стране широкая сеть научно-исследовательских организаций. Но политическая экономия - специфическая наука: открытия в ней могут совершать люди неизвестные науке, еще не облеченные доверием общества - так было по крайней мере до настоящего времени - они потом приобретали известность и доверие, но в моменты совершения переворотов в представлениях, о которых идет речь, эти люди оставались неизвестными. Поэтому может пройти очень много времени, прежде чем в стенах официальных учреждений появится человек, который мог бы осуществить подобный шаг. Насколько можно судить по трудам и отдельным высказываниям работников Институтов экономики - эти учреждения слишком далеки от назревшего переворота в политической экономии, а если судить по концепции товарного производства и закона стоимости, то следует сказать обратное, что некоторые из них вполне созрели для того, чтобы совершить переворот в представлениях‚ только не вперед, а назад. Человеку, сделавшему переворот в представлениях, или созревшему для него‚ или готовому принять его из других рук, находиться и надеяться на поддержку в одном из научных учреждений, где признается товарное производство, - дело совершенно безнадежное и даже опасное.

   

Таким образом, вопрос о предварительном признании продолжает оставаться открытым. Сколько бы ни ломать себе голову над этим вопросом, я лично не вижу другого пути, кроме как доведение его сути до людей, способных изменить или повлиять на обстановку. Я имею в виду прежде всего руководителей Партии и Правительства. Однако и на этом пути со всей остротой встает вопрос о цензорах и цензуре. Марксу, например, удалось довести до сведения человечества его труды по политической экономии только потому, что он избежал цензоров. Если бы его "Капитал" прошел через цензуру, пусть самую мягкую и поверхностную, но официальную, то "Капитал" свет не увидел бы. Иногда, конечно, случается, что официальная цензура не вносит существенных изменений в новые исследования, например, по философии, политике, праву, но политическая экономия не та область, в которую можно было бы внести даже малейшее изменение, не нарушая всей концепции в целом. Здесь все связано неразрывно‚ и истину всегда надо говорить прямо, открыто, что называется, в лоб, и для того, чтобы ее сказать еще яснее, цензоры должны быть гениями или‚ по меньшей мере‚ стоять на одной позиции с исследователем.

 

   

   

 

А цензура, как известно, всегда судит на основании повседневного опыта - иначе это будет уже не цензура, а что-то другое. Весьма необходимо напомнить, что по данному поводу говорил К.Маркс:

 

   

   

 

    Маркс говорил все это в связи с прусской цензурой и прусскими цензорами, однако суть от этого не меняется, цензоры и цензура во все времена остаются самими собою, поскольку они призваны соблюдать и проводить принятое, признанное и установленное. Разве деятельность наших, советских цензоров, как бы они не назывались: рецензентами или референтами, оппонентами или редакторами, секретарями или инструкторами, чем-либо отличается существенным от картины, нарисованной К.Марксом, разве они не представляют к исследованию прежде всего полного соответствия установленным понятиям и не требуют в первую очередь "скромности" и "серьезности" от исследования. Маркс здесь высказал не что-то специфическое, присущее только прусской цензуре XIX века, он высказал то общее, что свойственно всем цензурам, пока они будут существовать и пока не исчезнут. Вывод, мне кажется, напрашивается сам собой: добиться признания новых представлений в экономике от нашей цензуры XX века так же трудно как и от прусской XIX века. Органы цензуры и цензоров, на мой взгляд, вообще нельзя вмешивать в дело признания. Их роль могла бы ограничиться передачей по назначению существа возникшей проблемы, но здесь перед ними встало бы еще более непреодолимое препятствие чем то, которое только что было приведено выше в Марксовом изложении. И дело здесь в весьма простой причине: передать в сокращенном и популярном изложении новые представления, меняющие коренным образом обычные представления людей, еще сложнее чем самому их совершить. Когда однажды один из французских издателей попросил Гегеля изложить его философию в упрощенном виде на немецком языке или перевести ее самому на французский язык, то Гегель на это издателю ответил, что его философия не переводится и тем более не упрощается. Когда Маркса просили изложить его экономическое учение в сокращенном виде или прочитать цикл популярных лекций, то Маркс от этого отказывался, считая и то и другое бесцельным занятием.

   

Даже Маркс и Гегель не брались сокращать свои собственные труды, не рискуя их исказить, а тем более нельзя этого требовать от референтов и рецензентов в отношении чужих трудов.

   

Мысль, которую я хочу выразить, сводится к тому, что в вопросе выработки новых экономических представлений роль официальных лиц должна быть приравнена к роли неофициальных лиц. Судьей в таких делах отдельные лица быть не могут: чтобы не ошибиться, требуется решение масс и время. А раз это так, - а это именно так и не иначе, то без свободной дискуссии в экономической науке нам уже не обойтись. Свободной - в том смысле, что в ней не может принадлежать определяющая и направляющая роль признанным авторитетам современной политической экономии. Никаких авторитетов, кроме фактов разума и марксистско-ленинского понимания явлений!

   

Партия должна организовать свободную дискуссию в экономической науке - к этому собственно и сводится содержание моего письма. Одно направление в политической экономии определилось и уже сорганизовалось - имеется в виду концепция товарного производства и закона стоимости, - другое направление - отрицание товарного производства при социализме - не определилось и тем более не организовалось. Задача состоит в том, чтобы его организовать - иначе никакой свободной дискуссии не получится.

   

Но беспредметно было бы начинать дискуссию сейчас, скажем в январе 1959 года, она закончилась бы также безрезультатно как и все предшествующие дискуссии последних лет: сторонники товарного производства снова "одержали бы верх" простым большинством голосов. Для того, чтобы этого не повторилось, несторонникам товарного производства требуется сначала выработать общее понимание, хотя бы по некоторым отправным моментам политической экономии, а для этого надо, может быть, не один раз собраться, обменяться мнениями и много обсудить. Отдел Науки ЦК обязан нас в этом деле поддержать и сорганизовать ^[9].

   

Бесспорно, что каждый мыслящий экономист, не признающий "возможности" и "необходимости" товарного производства, имеет свои собственные суждения и соображения по вопросам политической экономии - пусть он их приведет в порядок и представит в Отдел Науки ЦК - это послужит лишним доказательством назревшей необходимости серьезно заняться политической экономией. Кроме того, фронту сторонников товарного производства совершенно необходимо противопоставить фронт противников этого вида производства - лучше это сделать в науке, чем переносить в практическую деятельность советских людей.

   

В июне 1958 года мною были представлены соображения, которые, как я считаю, могут быть использованы при разработке политической экономии социализма-коммунизма, но они, к сожалению, были отправлены на отзыв цензорам из числа сторонников товарного производства и, следовательно, заглохли. Некоторые положения из этих соображений в форме постановки вопросов привожу ниже, и, думаю, что они могут послужить предметом обсуждения при выработке единого понимания проблем политической экономии.

 

 

 

 

3. ПОСТРОЕН ЛИ В СССР СОЦИАЛИЗМ?

 

 

   

 

Положение о том, что в СССР построен социализм‚ впервые высказал И.В.Сталин в 1936 году на XII Чрезвычайном Съезде Советов. С того момента оно повторено много раз. Но давайте все же вникнем в существо вопроса.

   

Социализм - низшая фаза коммунизма, или иначе, как он называется, переходный от капитализма к коммунизму период был начат захватом пролетариатом политической власти в 1917 г. и будет продолжаться вплоть до того момента, пока мы не скажем: "переходный период закончен и начат период, собственно, коммунизма". Допустим, что такой момент наступит в 1967 году, следовательно, на отрезке в 50 лет может иметься много моментов, относящихся к социалистической стадии развития: например, социализм состояния 1917, 1936, 1958 и, наконец, уровня 1967 года. Поэтому, чтобы не грешить против истины, прежде, чем говорить о построении социализма, мы обязаны всякий раз уточнять уровень того социализма, о котором собираемся говорить.

   

Сталин с трибуны Чрезвычайного съезда не уточнил этого момента, поэтому существо вопроса было представлено и было воспринято так, что как будто социализм уже целиком построен и начат период постепенного перехода к коммунизму.

 

    Маркс, Энгельс и Ленин имели в виду только два периода после захвата власти пролетариатом: низший - социализм и высший - коммунизм, - ни о каком третьем, промежуточном, между социализмом и коммунизмом, периоде они ничего не писали и не говорили. Но допустим даже, что Маркс, Энгельс и Ленин "не все могли предвидеть", допустим, что имеется какой-то промежуточный и непредвиденный период, - тогда возникает вопрос:

 

    Что собою представляет построенный в 1936 году социализм, что собою представляет неизвестный марксизму промежуточный период и чем они отличаются друг от друга?

 

    Если на низшей стадии - говорили классики марксизма - действует принцип "по труду", а на высшей "по потребностям", то какой принцип должен действовать на промежуточной между ними стадии? Не ясно ли, что в случае признания дополнительного периода в развитии, ему надо дать соответствующее объяснение; если кому-то захотелось развить марксизм, то ему же придется позаботиться и о соответствующих доказательствах. Спрашивается, какой же принцип можно вписать между двумя принципами Маркса, если известно, что один из них "по труду", а другой - "по потребностям"?

 

    Ответа советская практика ждет более двадцати лет и надо сказать, что, несмотря на столь необычное долготерпение, она его все же не сможет дождаться, потому что никакого промежуточного периода между социализмом и коммунизмом в действительности не имеется: социализм непосредственно переходит в коммунизм. Доказательство тому следующее:

 

    Принцип "по труду", как писал К.Маркс в "Критике Готской программы", сначала - т.е. в обществе "только что" и "как раз" оторвавшемся от капитализма - осуществляется не равно, а всего лишь "пропорционально" труду. Коэффициент пропорциональности в таком обществе так же, как и при капитализме, меньше единицы (К<1); на этой стадии все еще существует прибавочный продукт; право производителя, хотя и является равным, но все еще, как говорит К.Маркс, в принципе ограничено буржуазными рамками - господствует так же, как и в буржуазном обществе, культ абстрактного человека (человека - вообще).

   

Но затем по мере продвижения вперед, когда общество уже не "только что" выходит из капитализма, а все более начинает развиваться из своей собственной основы, коэффициент пропорциональности начинает расти и в какой-то определенный момент, наконец, становится равным единице (К=1). Значит, в этот самый момент исчез прибавочный продукт - превратился в нуль; право производителя становится равным затраченному им труду, следовательно, в полной мере осуществлен принцип "по труду"; буржуазное право и культ абстрактного человека окончательно исчезли, начинают безраздельно господствовать новое право и культ нового человека, человека - индивидуума. Вот в этот самый момент будет построен полный социализм и общество вступит в коммунизм. Обо всем этом писал К.Маркс, хотя он нигде в готовом виде и не высказывался об исчезновении прибавочного продукта и о том, что момент исчезновения его явится разграничительной линией между низшей и высшей фазами коммунизма.

   

Маркса надо понимать, но нельзя заучивать. В частности, его следует до конца понять в "Критике Готской программы". Вот, что писал К.Маркс, рассматривая общество на самой начальной фазе социализма:

 

 

 

   

Я хочу обратить внимание на подчеркнутые слова: что значит коммунистическое общество, развивающееся "на своей собственной основе"? Что это за основа? Материальной основой развития капиталистического общества, как всех прочих, досоциалистических общественных формаций, является прибавочный продукт, а что является основой развития коммунистического общества?

   

Может быть тоже прибавочный продукт? Долгое время сторонники товарного производства вообще не признавали наличие этого продукта в нашем обществе - называли его "продуктом для общества", но в конце 1957 года их мнение почему-то вдруг переменилось и они открыто его назвали "прибавочным".     Что с ними произошло - это особая статья, но как быть дальше - уж не хотят ли они заявить, что при коммунизме тоже будет существовать прибавочный продукт? В таком случае как будет обстоять дело при коммунизме с "буржуазными рамками", "в принципе с буржуазным правом", "культом абстрактного человека" и т.д. и т.п. - да и вообще с марксизмом в целом?

   

Именно с вопроса о прибавочном продукте надо заклеймить сторонников товарного производства, которые свою “неспособную к развитию недоразвитость” [10] выставляют за подлинную экономическую мысль. Переворот в представлениях, о котором шла речь выше, должен начаться с отрицания прибавочного продукта. Как только будет признано это положение, сразу же начнется цепная реакция мыслей: за вопросом немедленно следует ответ, а за ответом - новый вопрос, но все это, на мой взгляд, уже не представляет особой сложности для понимания.

 

 

 

 

3. ОСНОВА РАЗВИТИЯ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

 

   

 

Ясно, что продукт, но какой? Где он добывается и каким способом? С этого момента и далее буду, насколько в силах, краток, потому что я не политическую экономию излагаю, а всего лишь останавливаю внимание на ее узловых моментах и к тому же в форме постановки вопросов.

   

Продукт, добываемый за счет прогресса, явится той единственной материальной основой, на которой будет развиваться человеческое общество при коммунизме. Сегодня вы вводите в производство какое-то новшество, в результате сегодня общество получит больше продукта чем вчера - вот этот дополнительный продукт и есть та искомая основа, которая идет и придет на смену прибавочному продукту.

   

Вы скажете, что же здесь имеется нового: ведь прогресс давно существует и кто не знает, что за счет прогресса давно добываются средства к существованию? Тем лучше, что дело приходится иметь с давно известными вещами, а что же касается политической экономии, то она никаких новых, неизвестных человеку явлений, не открывает, сама по себе она ничего нового не изобретает, а всего лишь приводит в порядок понятия о тех явлениях, которые имеют место в обществе и с которыми его членам приходится повседневно сталкиваться. Осознание возникших и уже существующих явлений общественного производства - вот и вся задача политической экономии. Но, осознав, человек по-новому начинает относиться к явлениям производства и по-новому на них воздействовать.

   

Если будет признано, что прогресс рождает дополнительный ^[11] продукт, первое, что сделает общество, это организует его повседневный учет. Он уже не будет, как теперь, сваливаться безучетно в одну кучу с прибавочным продуктом, каждому будет отведена своя полка в общественной кладовой. И сразу же прояснится. Только благодаря одному осознанию и учету добавочного продукта многое, что в настоящее время не поддается нашему пониманию, становится прозрачно ясным и чистым. Природа труда, стоимости, цен, производительности, товара, потребительной стоимости, прибылей, налога с оборота и многое другое - все становится ясным. Рушатся прежние представления о производительном и непроизводительном труде, рушится противопоставление физического умственному труду; исчезает различие между сферами материального и нематериального производства; естественные науки, философия, искусство, право, литература - все получает новое освещение. Переоценить значение признания добавочного продукта трудно.

 

 

 

 

 

5. ХАРАКТЕР ТРУДА ПРИ КОММУНИЗМЕ

 

   

 

 

Недавно в письме в Союз писателей ^[12] РСФСР я так примерно удивил тов. Соболева:

   

 

   

 

За самоотверженным трудом всегда стоит прибавочный продукт, а за творческим - добавочный. Так же как несовместимы в принципе прибавочный продукт с добавочным в такой же мере несовместимы самоотречение, самоотвержение, самозабвение в труде и сам "пафос труда" с творческим трудом.

   

Не правда ли парадокс (?!): все, что ранее признавалось и сейчас еще признается в труде достойным поощрения, вдруг, отметается в сторону и признается несовместимым с современным трудом. Не прав ли я был, когда выразил сомнение насчет референтов и рецензентов; разве найдется среди них хотя бы один, который по своей доброй воле поставит визу на "самоотверженный труд - дело прошлое, а значит и вредное"? Скорее можно ожидать грома среди ясного неба, чем визы. А между тем действительность такова: на смену самоотречению и самоотвержению в труде идет творчество. Самоотверженный труд, какими бы причинами он ни вызывался - не свободный труд. Творческий же труд - это свободный труд, потому что творить иначе и нельзя; в центре стоит человек-творец и он, что угодно "может", но только не отрекаться и не отвергать самого себя. В 1958 году, например, он не станет отвергать того, о чем осознанно писал в 1953 году.

   

При коммунизме характерным и всеобщим трудом становится творческий труд; не одиночки и не тысячи, а все взрослые члены общества становятся творцами; производительным признается только труд творческий, приносящий добавочный продукт. Знаю, что здесь наш волхонец вздохнет свободнее:

 

"значит, коммунизм еще терпит. Для того, чтобы всех превратить в творцов, потребуется их сначала сделать учеными или, по меньшей мере, инженерами?!"

   

Опять волхонец показывает свою "неспособную к развитию недоразвитость". Для того, чтобы творить и добывать добавочный продукт, не обязательно быть даже инженером, творить всякий нормальный человек (имеющий определенный минимум образования, скажем 8-10 классов) может с успехом, причем не хуже и не менее инженера и ученого. В чем здесь дело? Опять - в весьма простом.

   

Представим себе огромное поле - это природа, общество, производство и жизнь. На каждом квадратном миллиметре площади этого поля зарыты клады, на разной глубине, в разных горизонтах, направлениях и смыслах. Человек о факте существования кладов знает со дня рождения и готовится их искать. Клады - это даровые силы природы, которые требуется подключить к производству с тем, чтобы облегчить труд человека и сделать его более производительным. От количества и интенсивности подключения известных кладов к производству зависит объем и темп роста добавочного продукта - человек это тоже знает.

   

И вот, имея только эти знания - о существовании кладов и осознанную необходимость их подключения к производству, - располагая знаниями своего участка труда, в объеме повседневной деятельности, каждый человек способен найти клад - увидеть его и, может быть, даже позвать на помощь товарищей, откопать и перенести в цех производства. Но смысл творческого труда - увидеть клад, а что же касается остального , то это уже забота общества.

   

Один английский ученый написал:

 

 

   

 

С ученым нельзя не согласиться; он хотя и не смог понять роли науки в современном обществе, но в том, что для творчества требуется воображение, а для остального - всего лишь умение, он здесь бесспорно прав.

   

Способность находить клады не зависит от объема образования и объема знаний [14][14], она зависит от другого: от воображения, смелости, дерзания, фантазии, интереса к делу - того, что сейчас принято называть талантом; ну и‚ конечно‚ от условий проявления таланта.

   

Жизнь дает миллионы примеров в самых различных отраслях деятельности, когда люди, имеющие весьма незначительное образование (первоначальный запас знаний) рационализируют, изобретают, открывают - т.е. творят. Другое дело, что им не всегда удается до конца довести начатое дело и осуществить даже часть своих замыслов, но это от них не зависит и к рассматриваемому вопросу не относится. Мы говорим о способностях человека к творчеству.

   

Та же самая жизнь свидетельствует и о других примерах, когда люди, имея весьма солидный объем образования и большой запас первоначальных знаний, ничего нового обществу не приносят. Творчество и творческий труд человека, которыми определяется добыча добавочного продукта, а значит и ценность и место данного человека в обществе, не зависят ни от первоначального образования, ни от первоначального запаса знаний. Слов нет, звучит парадоксально, и я невольно опять вспоминаю рецензентов, но ничего не поделаешь: с фактами нельзя не считаться.

 

 

 

 

 

6. ОТКУДА ВОЗНИКАЕТ РАВЕНСТВО ЛЮДЕЙ В ТРУДЕ, НЕСМОТРЯ НА РАЗЛИЧИЕ В ЗНАНИЯХ

 

   

 

 

Есть один момент, на котором следует сразу остановиться, иначе рецензент непременно напишет резолюцию, с которой далее уже никуда не пойдешь. Ну, допустим, - скажет он - что способности человека к творчеству не зависят от запаса первоначальных знаний, но это всего лишь способности, а как обстоит дело с реализацией способностей? Вы сами сказали, что ценность и место человека в обществе определяется добавочным продуктом, а раз дело в добавочном продукте, то и будем вести речь только о нем. Не станете же Вы утверждать, что объем добавочного продукта, добытого скажем ученым в результате открытия, сделанного им в области атомной энергии, равен объему продукта, полученного в результате открытия новых свойств трехгранного гвоздя; или скажем открытие, сделанное Лобачевским по ценности равно открытию Заостровцева; Маркса - Островитянову? и т.д. и т.п.

   

Вот так всегда - свалит наш мудрец в одну кучу: знания, "талант" человека, условия проявления этого таланта, "ценность" человека, "ценность" открытия, добавочный продукт, которого не понимает‚ - нагромоздит из всего этого и всякой прочей всячины целую гору; оглянется, улыбнется, и готово: приговор совершен. Стоит нашему мудрецу в течение жизни совершить хотя бы два-три подобных умствования, как он сам уверует в свою мудрость. А далее, сидит наш мудрый рецензент спокойно на Волхонке или в каком-либо другом месте и строчит резолюции-приговоры; зачем, почему, кому помогает, что отвергает? - сам не понимает и другим невдомек.

   

Островитянов, конечно, не Маркс‚ и изобретение Заостровцева об "обособлении владения от собственности" тоже не геометрия Лобачевского; суть в данном случае не в этом, не в ценности открытий и не в "ценности" людей вообще; суть не в человеческих талантах и даже не в поклонниках, склонных всегда и все преувеличивать; суть в добавочном продукте, реально созданном - не в том, который вообще может быть создан в связи с открытием, а в том, который уже создан в результате открытия.

   

Если говорить об Островитянове и Марксе, о Лобачевском и Заостровцеве - это к обсуждаемому в данный момент вопросу не относится, а вот, если насчет трехгранного гвоздя и атомной энергии - здесь надо посмотреть и подумать. Человек, усовершенствовавший гвоздь, в результате чего уже сегодня получен добавочный продукт, и человек, открывший неэвклидову геометрию, не признававшуюся обществом в течение 65 лет‚ - здесь надо подумать‚ что ценней, что необходимее‚ и за каким из двух указанных индивидуумов стоит больший добавочный продукт, по которому общество оценивает человека. Правда, приведенный пример неудачен в том смысле, что он имеет отношение не к коммунизму, а эпохе, когда человеческое общество еще находилось на стадии дикости, но тем не менее, при коммунизме люди тоже не будут растрачивать своих сил над проблемами и делами, для которых еще не настала очередь. При коммунизме фактор времени в труде, кстати, будет полнее учитываться, чем теперь.

   

Далее, о факторе условий и обстоятельств. Кому, например, из людей коммунистического общества и понимания могла бы прийти мысль открывать тайны атомной энергии в условиях, когда в обществе еще не все - притом далеко не все, приведено в порядок в социальном отношении? Разве мог бы кто-нибудь работать над тем, чтобы вырвать у природы силы, с которыми общество еще не готово справиться? Детям, как известно, опасных предметов в руки не дают. Не всякое поэтому открытие, пусть даже гениальное, способно принести добавочный продукт. Атомная энергия, в частности, пока больше уносит, нежели приносит обществу продукта. Для того, чтобы кто-нибудь не понял меня превратно, необходимо сделать оговорку. Я отнюдь не хочу уменьшить значения великих открытий, я хочу всего лишь подчеркнуть ту мысль, что каждому овощу свое время, а если это не удается - надо время приблизить к овощу, особенно если "овощ" опасен для общества. К тому же это мне пришлось сделать не по своей воле и не по теме обсуждаемого вопроса. Но так пришлось, поскольку к этому нас вынудил "мудрый" рецензент: потребовалось несколько очистить его нагромождения.

   

Напомним предмет обсуждения. Речь идет о том, может ли каждый член общества в равной степени творить и добывать добавочный продукт? Не повлияет ли в этом деле неравный уровень знаний людей и не создаст ли он того неравенства между людьми, которое не будет согласовываться с понятиями о коммунизме? Как вывод, отсюда может следовать: не подождать ли нам с коммунизмом, пока не будет поднят уровень образования, знаний и культуры советских людей и не сделается, примерно, одинаковым? Сомнения, как будто, имеют почву и тем не менее они - беспочвенны.

   

Творить уже теперь каждый может, добывать добавочный продукт в равной степени может каждый, и различие в уровне знаний уже не имеет значения. Об этом приводились соображения выше, а теперь коротко о механизме парадокса: почему не влияют первоначальные знания на образование добавочного продукта. Допустим, чтобы повседневно трудиться, ученому-атомщику требуется иметь подготовку на уровне 100, а рабочему слесарю - 10, т.е. в десять раз меньше. Объемы "100" и "10" - это первоначальный запас знаний двух работников, их образование, их подготовка для выполнения общественно полезных обязанностей. Цифры "100" и "10" - это различие двух членов коммунистического общества; во всем остальном указанные работники одинаковы: знают о существовании кладов, отдают себе полный отчет в необходимости их поиска и оба трудятся в одинаковых социально-экономических условиях.

   

Что произойдет с указанными работниками. Далее: какой из них принесет обществу большую пользу? А произойдет следующее: за какой-то одинаковый промежуток времени ученый-атомщик принесет обществу добавочный продукт в объеме - 10, а рабочий слесарь в объеме - 1, т.е. в 10 раз меньшем. Продукта у первого работника оказалось больше, у второго - меньше - это верно, но ведь и знания у них разные. Первому общество выдало "100", получило от него "10": прирост 10%; второму выдано 10, получено 1: прирост 10%. Мы говорим о пользе: какой из двух работников принес обществу большую пользу? Оказывается, польза принесена одинаковая и составляет она 10%. Знания - собственность общества и оно их также, как скажем, токарные станки вручает для использования отдельным производственным коллективам и отдельным членам общества с тем, чтобы последние не только возмещали их "стоимость", но и приносили бы дополнительную "стоимость".

 

    Логика, как видим, проста, ясна и непогрешима. Если, конечно, признать знания - собственностью общества. В капиталистических странах, где еще не обобществлены вещественные средства производства, знания пока признаются частным делом каждого работника в отдельности, но в стране, которая вот-вот закончит переходный период и вступит в коммунизм, знания давно должны быть признаны собственностью государства - и спорить сейчас здесь не стоит, т.к. такой спор слишком глубоко и далеко увел бы нас в сторону от выбранного направления и моего письма.

 

    Таким образом, мы распрощались с очередной человеческой иллюзией, с неравенством людей в обществе по причине неравных знаний, подготовки, квалификации и т.д. Человеческому обществу не впервые приходится сталкиваться с потерями иллюзий и от этого оно не гибнет. Когда-то оно не верило тому, что земля круглая, вертится вокруг своей оси и вращается вокруг солнца. Но, тем не менее, пришло время, оно поверило - поверит и в данном случае: равенству людей в труде, несмотря на различие в их знаниях.

 

 

 

 

7. О ТАЛАНТАХ И ПОКЛОННИКАХ

 

   

 

Теперь еще об одной человеческой иллюзии: о талантах и талантливости, о талантливых и неталантливых людях. Знания - это, так сказать, аргумент искусственный, приобретенный человеком в ходе жизни и труда, а вот как обстоит дело с природными свойствами человека - его способностями к труду и творчеству от рождения? Попробуем разобраться в этом вопросе.

   

Прежде всего, надо заметить, что разговоры на тему о талантах и талантливости в историческом разрезе не только не стихают, а напротив, приобретают все более острый характер. Даже в Советском Союзе эта тема не сходит со сцены. Особенно она культивируется среди работников умственного труда и в частности среди работников науки, искусства, литературы. Послушаешь иногда этих людей и подумаешь: здесь человеку делать нечего, здесь одни таланты - именно так дело обстоит. А между тем с подобной выдумкой пора кончать. Я подчеркиваю: пора, потому, что с выдумками в коммунизм не вступишь и тем более не просуществуешь.

   

Выдумку о том, что человеческое общество делится на людей талантливых и бесталанных впервые придумал, по-видимому, неграмотный, но жадный к власти и наживе жрец - глава разлагающегося первобытно-общинного рода. Затем эту выдумку подхватил рабовладелец, далее крепостник-феодал, впоследствии помещик, капиталист и, наконец, если хотите, Гитлер со своей компанией и бредовыми теориями о сверхчеловеке, о расе господ и т.д. - все затем, чтобы оправдать со стороны нравственности, права, морали и идей, существующее неравенство людей в эксплуататорском обществе.

   

Через века и тысячелетия прошла выдумка темного, неграмотного пройдохи и проникла в наше социалистическое общество. Но тому, что она проникла - этому, пожалуй, удивляться не стоит: к нам многое перешло по наследству от старого общества, - а что с этим наследством еще не покончено, хотя бы в представлениях, над этим следует подумать.

   

Необходимо сразу огорчить всех талантов и претендентов на это звание тем, что их бесталанные современники ничуть не хуже их и именно в самом главном, в труде. Они такие же талантливые по рождению, по действию и по готовности к действию. Способных тупиц среди современных советских людей уже нет, есть люди, способные в одинаковой степени и с равным успехом трудиться, и с равным успехом приносить пользу.

   

Полутемный волхонец - он же претендент и поклонник талантов и он же хранитель традиций жуликоватого предка - подымает голову. Как это может быть? Кто поверит, что люди имеют одинаковые способности, когда каждый день и каждый час нам приносят факты, говорящие как раз об обратном: один человек с успехом справляется с делом, а другой - имеющий точно такую же подготовку, как и первый, в совершенно одинаковых условиях, с тем же самым делом справляется хуже и иногда даже совсем плохо. Одинаковой квалификации и сознательности люди, живущие в одном доме, которые вместе росли, жили, учились, вместе и одновременно начали и продолжают работать, на одном и том же заводе, в одном цеху и на одинаковой работе, вместе влюбились, женились и имеют одинаковые семьи - казалось бы все у них должно быть равным, одинаковым, тождественным и похожим - и, вдруг, один из них выполняет заданную норму на 150%, а второй - только на 100%!? И подобных примеров миллионы; везде и всюду, в каждом городе и селе, на каждом предприятии, в учреждении и колхозе! Где же здесь наша пресловутая "одинаковая степень", "равный успех" и равные способности?! Ведь даже Маркс "молчаливо" признавал "неравную индивидуальную одаренность" людей в труде, называя ее "естественной привилегией" человека [15]. Вот как, примерно, скажет, вначале несколько струхнувший, но затем быстро оправившийся мой оппонент с Волхонки.

   

Логика у волхонца есть и факты он не перепутал, как обычно, - все, как будто, правильно! Чтобы доказать свою непогрешимость он даже составил целую анкету: когда работники родились, где проживали, когда влюбились, женились, каков состав семьи, где и сколько учились, как трудятся - словом, обычная анкета отдела кадров, непогрешимая ни со стороны выводов, ни со стороны доказательств. Правда‚ анкетка недосчитывает нескольких "второстепенных" вопросов, - данных, например, о том, товарищи по труду в равных ли условиях развивали свои физические и духовные силы, а именно: спали в одинаково чистых и теплых детских постельках, пока росли и оформлялись, кушали одинаково сытную и вкусную пищу, вместе ходили не только в школу, но и в библиотеку, читальный зал, на футбольное поле, на ринг, в бассейн и тир, оба никогда не лгали, были принципиальными и смелыми - в результате выросли и вступили на поприще труда одинаково физически и духовно подготовленными и одаренными обществом людьми.

 

    Выросли одинаково физически и духовно одаренными людьми - этот момент наш волхонец не упомянул; он не хотел его с приставкой "не" отнести к разделу причин существования неравенства людей, недаром он вспомнил Маркса: "Маркс признавал неравную индивидуальную одаренность людей в труде".

 

    Да, Маркс признавал такое неравенство, но не по рождению, по биологическим причинам, а всего лишь по условиям существования и труда. Маркс в течение всей своей жизни исследовал общество, которое неодинаково и далеко неодинаково одаривает своих членов, и он в связи с этим не мог не заметить, что многие члены указанного общества вырастают, живут и трудятся неодинаково одаренными. Маркс говорил также об обществе, "только что" оторвавшемся от капитализма - на этой стадии еще в силу необходимости тоже не все члены одинаково одариваются обществом, но ведь Маркс имел в виду начальную стадию переходного периода, а сейчас речь идет о коммунизме, о котором надо подумать уже как о настоящем. Пусть даже кто-то имеет возможность, по словам акад. Струмилина ^[16],съедать кровяной бифштекс, зажаренный в шампанском и курить гаванскую сигару, а другой вынужден довольствоваться картошкой и махоркой - суть-то не в этом, потому что здесь действует не необходимость, а скорее подогретое недоразумение. Сейчас суть в том, что общество одинаково одаривает своих членов для того, чтобы они могли одинаково трудиться.

   

Так обстоит дело с привнесенной (со стороны общества) одаренностью людей в труде - ее волхонец не замечает, - а теперь перейдем к естественной одаренности, по поводу которой загорелся сыр-бор и к которой нас за руку тянет волхонец.

   

Почему один из работников выполняет производственную норму на 150%, а другой только на 100, несмотря на полное равенство условий труда обоих работников? Вот если бы этот вопрос был задан самим работником и оба работника были бы поставлены в такие условия, что не отвечать или уклоняться от ответа никак нельзя, то необъяснимая картина значительно прояснилась бы. Тот работник, который выполняет меньшую норму, внес бы полную ясность:

 

 

Мне не особенно нравится дело, которым я занят в настоящий момент. У меня к нему нет ни особого призвания, ни желания, ни способностей.

 

 

    Ответ короткий, ясный, правильный... И, наконец, как видим‚ пока "в пользу" волхонцев. Тот из них, который целиком повторил предка, захлебнется от восторга: вот-вот, я же говорил! Нет способностей! Неравные способности! У людей и не может быть равных способностей! и т.д. и т.п. А волхонец другой ветви, все того же развесистого дерева генеалогии подхватит: Нет призвания!? Нет желания!? Это психология, несознательность и лень! Учили, воспитывали, дали образование и, вдруг, нет желания и способностей!!! Нет‚ братец, так не пойдет.

 

    В приведенных рассуждениях братьев по крови даже преувеличения нет, именно так они оценят "неспособного" работника; ни один из них шага не сделает, чтобы разобраться в причинах "неспособности", "несознательности" и "лени" неуспевающего работника.

   

А, между тем, здесь уже никакого шага делать не надо, и без того все ясно. Оценка людей-индивидуумов производится досоциалистическим способом: одним делом, равной вещью, одним аршином и одной монетой. Поставьте проблему наоборот: оценивать людей разными делами и разными аршинами - теми, к которым у них больше душа лежит - и сразу все станет на свои места. Проблема "талантливости" и "неспособности" не только перевернется с головы на ноги, но и немедленно испарится. Вместе с этой проблемой испарится большой хвост "талантов" и всяких прочих вредных следствий, который тянется за нею.

   

У каждого человека от рождения есть свой индивидуальный талант, природный талант к определенному делу - на то он и человек - и задача, собственно, состоит в том, чтобы каждому индивидууму предоставить принадлежащее ему место в труде, соответствующее его способностям. В таком случае все люди становятся талантливыми, миф о талантах и неталантах исчезнет, труд людей становится всеобщим творческим трудом, прогресс становится подлинным и всеобщим, добавочный продукт хлынет широким потоком - вот это и есть то изобилие, на которое указывали основоположники марксизма и к которому 40 лет стремятся советские люди.

   

Основная проблема коммунизма‚ таким образом‚ сводится к весьма простой и обыденной задаче - к предоставлению каждому индивидууму места в труде, соответствующего его природным способностям. Но надо сказать, что это - задача все же не отдела кадров. В обществе "характерной особенностью каждого" является, например, производство товаров, такая задача вообще не может быть решена ни при каких обстоятельствах. Она не выполнима потому, что в таком обществе не хватит соответствующих мест труда - здесь люди вынуждены довольствоваться тем, что им предоставляет техническая сторона производства; обстоятельства и вещи господствуют над человеком. При товарном производстве поэтому исключен расцвет человеческих талантов, исключен всеобщий творческий труд, исключен подлинный прогресс человеческого общества - исключен коммунизм.

   

Прежде, чем перейти к этой теме, необходимо задержаться на стимулах творческого труда и, вместе с этим, закончить замечания по статье тов.Малышева, по поводу которой было начато письмо.

 

 

 

 

8. О МАТЕРИАЛЬНЫХ СТИМУЛАХ ТРУДА

 

   

 

 

 В вопросе о стимулах труда еще больше иллюзий, чем в вопросе талантов и талантливости

   

Что заставляет человека трудиться? Вопрос, как видим, не новый. Ясно, что на всем протяжении существования человеческого общества действуют материальные причины и материальные стимулы, но формы, которые они приобретают на разных ступенях развития общества, различны. Вот эти различия нас и должны более всего интересовать.

   

Человек первобытного общества ходил раздетым и разутым, жил в шалашах, землянках и пещерах - одежда и жилье его не волновали, но голод был его подлинным притеснителем и побудителем. Он умирал от него ранее, чем успевал что-либо сообразить и проявить к нему даже страх. Голод непосредственный‚ прямой и в неприкрытом виде был единственным стимулом труда первобытного человека.

   

Раб Древнего Рима не проявлял интереса к голоду‚ как и к одежде, и жилью: у него был хозяин, который должен был позаботиться обо всем этом. Но раб Рима в процессе своего труда с большим интересом следил за положением меча в руках хозяина и за бичом в руках надсмотрщика. Если говорить правду, то раб еще не успел приобщиться к страху ни перед своим хозяином, ни перед его надсмотрщиком. Не особенно он боялся даже и меча с бичом, как таковых; к тому же он уже потерял веру и в своих прежних богов - чертей, а в новых богов и чертей верить еще не научился - словом, страхи, как таковые, в труде не играли решающей роли - они только-только зарождались: он умирал так же как и его предок, в основном не успевая сообразить и подумать, сразу и мгновенно, только не в муках голода, а под обрушившимися мечем или бичом. Меч и бич - вот главные материальные стимулы в труде основного производителя рабовладельческого общества в наивысшую пору расцвета этого общества.

   

Феодальная пора - это некоторое смягчение вещественных орудий принуждения: меч сменился палкой, бич - розгами. Но вместе с этим феодализм характерен становлением интеллектуальных методов и средств принуждения человека к труду; боязнь палки, бога, хозяина-господина, короля, черта, страх - как бы их всех не прогневить; боязнь наказания голодом, холодом, различными лишениями и, наконец, повседневный страх, повторяю, палки, которая еще не бьет, но может в любой момент начать бить и убить; боязнь розг, которые оставляют неизгладимые рубцы не только на теле, но и на душе человека. Словом, набор вещественных орудий принуждения в сочетании с "духовными" средствами и составлял стимул человека в труде в феодальном обществе. К.Маркс определил, как известно, такой стимул все еще внеэкономическим принуждением.

   

Экономическое принуждение достигло полного расцвета при современном капитализме, когда окончательно исчезли из обихода палка, розги, штрафы, сдельная оплата труда и т.д. и когда всему этому на смену пришел всеобщий страх, страх остаться без работы, остаться голодным, раздетым и без крова, неспособным, беспомощным, больным, неподготовленным и т.д. и т.п. - никому ненужным, обреченным на гибель при полном равнодушии общества. Человек-созидатель в современном капиталистическом обществе в отличие от феодального общества отнюдь не благоговеет перед своим господином-капиталистом, перед богом, чертом и их прислужниками - он их ни капли не боится как таковых, но он испытывает самый настоящий страх перед ними, как системой, потому что эта система в любой момент может его обречь на гибель и он знает, если это случится, он погибнет. Страх гибели плюс безысходность - вот стимулы созидательного труда при капитализме.

 

    Не следует, однако, забывать, что в капиталистическом общественном производстве принимает участие и, более того, оказывает на его созидательную сторону решающее влияние не рабочий класс, а класс капиталистов - руководителей производства. Они тоже имеют стимулы. Если рабовладелец, феодал и помещик в свое время не принимали участия в общественном труде, изредка балуясь только искусством, науками и военным ремеслом, то о капиталисте этого сказать нельзя, капиталист‚ будучи руководителем, принимает непосредственное участие в общественном труде.

 

    У него тоже есть стимулы - нажива, желание получить как можно больше. Причем известно, что не все полученное капиталист кладет в карман, но что-то сначала пускает на расширение производства - на "развитие". Поэтому мы вправе его рассматривать как одного из созидателей своего общественного бытия - капитала. Такое признание мы обязаны сделать, если хотим действительно сопоставить созидательные способности капитализма и коммунизма. Роль капиталиста в созидательном труде общества весьма своеобразна и только потому, что она своеобразна, мы тем более должны ее выяснить.

 

    Итак, стимулом капиталиста к созидательному труду служит нажива, обогащение, жадность, страсть и т.д. и т.п. Когда мы говорим, что стимулом к труду является голод, меч или страх - это хотя и не до конца, но все же более или менее понятно, потому что мы можем себе представить воздействие их по времени и даже судить о величине этого воздействия. Например, если удовлетворен голод - стимул исчезает, отведен несколько меч в сторону или замолен страх перед господом или господином - стимул успокаивается. А вот нажива, страсть к обогащению или жадность - что это такое (?): где они начинаются, где кончаются и имеют ли они вообще конец? Какова их сила и от чего они зависят?

   

Вопросы могут показаться странными, необычными, если не сказать большего, но мы обязаны получить ответ или как-то выразить свое отношение к ним, иначе не сможем судить о "движущих" силах капиталистического производства и, следовательно, сопоставить его с коммунистическим. Я только что написал слово "движущих" - считайте, что это сделано мною как уступка обычному (пока существующему) пониманию. Надо написать "ускоряющих силах", или иначе - "творческих" силах производства. Вот сейчас подошел один из ответственных моментов, от которых зависит судьба новых представлений. Прошу следить за мной внимательно и особенно Вам, тов.Малышев, придется это сделать, поскольку Вы уже думали о "творческой активности народных масс".

 

    Мы ведем речь о стимулах труда - какого труда? - Этот вопрос нельзя забывать ни на минуту. Я подразумеваю с самого начала стимулы творческого труда, хотя в заголовке это слово и не было проставлено‚ чтобы не запутать читателя с самого начала. А вот сейчас кое-что можно и "заслушать". Только для простоты нам придется воспользоваться несколько символикой. В жизни человеческого общества, особенно нашего социалистического, все большее значение приобретают явления, понятия которых выражаются такими словесными формулами, как

 

 

 творчество‚творческая активность,

 творческая энергия,

 творческий труд

 

 

и другими, с общим аргументом - "творчество". Иногда этот аргумент заменяется весьма близкими и похожими словами "новаторство", "созидание" и т.п. Но речь, конечно, не о словах, потому что ни одно слово, каким бы ни было благозвучным, не может удержаться, если оно не выражает какого-то понятия, а понятие, в свою очередь, не выражает реально существующего явления. Совершенно ясно, что за словами скрываются, в конечном счете, явления и задача состоит в том, чтобы понять, т.е. найти понятия этим явлениям, и‚ в частности надо понять‚ скрывается ли за всеми перечисленными словесными формулами одно явление, представленное лишь в различной субъективной интерпретации, или скрывается несколько различных по своей сущности объективно существующих явлений.

   

Итак, мысль сводится к определению понятий "творческая активность", "творческая энергия", "творчество", "творческий труд" - все относительно общества или, как его назвал тов. Малышев, народных масс. Ну и, конечно, общества - не вообще, а в каждом случае вполне определенного: коммунистического, социалистического, капиталистического и т.д. Тема, как видим, новая, а значит и трудная: как к ней лучше подступиться? Волхонец в таких случаях обычно начинает сначала петлять, а затем обухом по голове: "опыт оправдался, а Маркс - не догадался"!!! Но ему-то ничего не остается - он давно в тупике, поэтому нам лучше не брать с него пример, а дать, не петляя, пока гипотезу, а затем уже ее обосновать.

 

 

 

 

 

 

Вспомним это марксово понимание источников образования богатства общества и, подразумевая под действительным богатством добавочный продукт, представим себе следующую логическую схему его образования ^[16][17].

   

Мысль сводится к следующему:

 

1). В центре находится человек-творец - ведь он инициатор создания действительного богатства - с его реальными силами, стимулами и представлениями. Наша задача сводится к тому, чтобы понять, как создается богатство для общества, воображаемое и действительное, на разных исторических ступенях развития общества.

 

2). Для того, чтобы человеку пройти из крайнего левого состояния в крайнее правое и принести продукт обществу, ему, т.е. человеку, требуется последовательно пройти шесть сфер, из которых три стены: Природа, Общество и Действительность.

 

3). Человеку-творцу в его действиях при продвижении к цели приходится не в такой мере руководствоваться действительностью в какой - представлениями о ней, сложившимся на той или иной ступени развития общества. Поэтому на предлагаемой схеме каждый этап продвижения человека к цели имеет два познания:

 

• без скобок - действительность, какой она должна представляться, по нашему мнению, на современном уровне развития (при коммунизме);

• в скобках   - та же действительность, в принятом пока понимании.

   

 

Маркс в одном из произведений высказал мысль о том, что анатомия обезьяны становится до конца понятной лишь после того, как станет ясной анатомия человека. Так и в данном случае, допустим, что коммунизм в первом приближении нам уже ясен - попробуем разобраться в его предках (с тем, чтобы еще полнее разобраться в самом коммунизме).

 

 

 

 

   

А. Первобытное общество

 

   

 

У человека-творца первобытного общества творческая активность начинала просыпаться лишь по мере возникновения чувства голода. Достигнув достаточно высокой степени, она гнала его в сферу П на поиски пищи, и наивысшего предела достигала активность в тот момент, когда человек находил пищу или, не найдя ее, умирал от голода. Первоначальный запас творческой энергии у такого человека, по нашим современным представлениям, мог быть и достаточно большим; но этого запаса не хватало в борьбе с Природой ввиду слабой вооруженности человека-творца; его оказывалось недостаточно, чтобы преодолеть стену Природы. Она давала человеку в руки в то время всего лишь палку и камень, все же остальное в ней, т.е. в Природе, сопротивлялось человеку и представляло для его сил неприступную крепость.

   

Человек, не достигнув сферы творчества, как правило, возвращался обратно в сферу накопления творческой энергии в лучшем случае, что называется, в первоначальном исходном состоянии: сытым, с некоторым дополнительным запасом пищи в аппендиксе и иногда с только что приобретенными в борьбе крупинками знаний-сведений, которые прежде, чем превратиться в знания-орудия, предстояло переработать, обобщить, словом, осмыслить, но человек-творец в этот момент уже спал. И так каждый раз.

   

Случалось, конечно, что отдельному человеку-творцу, изрядно первоначально изголодавшемуся, и удавалось проникнуть через стену Природы в сферу творчества, здесь перед ним открывался весь мир, и он мог бы далее беспрепятственно двигаться вперед, поскольку в то время отсутствовали остальные препятствия в виде стены-Общества и стены-Действительности, и в этом свободном мире он мог бы совершить чудеса и даже стать по выбору "богом, царем или воинским начальником". Однако путь к творчеству ему по-прежнему был закрыт: только что вынырнув из темного царства своего бытия, он все еще оставался темным и безоружным, с дубиной - в одной руке, с камнем - в другой и с разрозненными, полуистершимися крупинками знаний-сведений - в голове. В сфере творчества такому счастливцу делать было нечего и он поневоле должен был сделаться либо безработным, либо "царем, богом или воинским начальником". Он предпочитал обычно последнее.

   

А далее как в сказке: если кто-то из числа сограждан и прорывался в сферу творчества, предварительно отощав в сфере бытия, то его били сначала по черепу камнем, превратившемся вскоре в крест и, если эта мера не помогала, били по ногам - дубиной.

   

Так обстояло на наш взгляд дело с материальными стимулами и творческой активностью народных масс в первобытном обществе.

 

 

 

 

Б. Рабовладельческое общество

 

   

 

Не лучше оно обстояло и в рабовладельческом обществе. Раб в классическую пору развития этого общества, как было уже отмечено, почти не имел материальных стимулов к творческому труду. Страхов и уважения, которые, с одной стороны, сковывают человека, а с другой - толкают к действию, раб к этому времени ни к кому и ничему уже не испытывал. А что же касается меча с бичом в момент, когда они обрушивались, хотя они поднимают в такие моменты творческую активность, делу уже не помогали, т.к. ввиду краткости времени не успевала накопиться творческая энергия, вылиться в творческое действие и к тому же она рассеивалась каждый раз вместе с отсеченной головой и засеченным до смерти телом творца. Кроме того, творец заранее знал о том, что обречен, поэтому, если он и накапливал энергию - то только не творческую. Не созидание, а разрушение было предметом накопления энергии главных масс народа в рабовладельческом обществе.

 

    Материальные стимулы господствующего класса направлялись прежде всего на то, чтобы держать в повиновении рабов и на свой основной промысел - войну. Прогресс рабовладельческого общества ориентировался на производство орудий войны, предметов роскоши, памятников, дворцов и прочих пирамид - на все то, что не всегда является, как известно, действительным богатством общества. В определенный исторический момент был растерян и этот последний, в основном, непроизводительный стимул. Если бы варвары не поспешили взять, например, Рим и тем разрушить его рабовладельческую империю - она сама собою без каких-либо усилий извне или изнутри рассыпалась бы в прах.

 

 

 

В. Феодализм

 

   

С наступлением феодализма материальные стимулы в творческом труде претерпели значительные изменения. Если творец-господин по-прежнему в деле творчества оставался бездеятельным и его интересы не шли далее военных походов в Иерусалим, междоусобиц, турниров, разбоя на дорогах плюс бражничества, обжорства, хулиганства и разврата, то у основного производителя феодализма - крепостного крестьянства творческая активность оживилась.

 

    Рабство как таковое с повестки дня не было снято - смягчились лишь методы принуждения; уступки в "материальных" средствах принуждения с лихвой восполнились стимулом, связанным с усилением "духовной" жизни крепостного-творца. Его голову до отказа заполнили разнообразные призраки-привидения, представления о богах небесных и земных, об ужасах загробных и надгробных, о королях, господах и пр.; его волю связали самые разнообразные обещания, обеты, заклинания. Словом, никогда еще человек не подвергался такому духовному натиску, как при феодализме.

 

    Одно дело - знания, пусть о самых сложных вещах, но достоверные - эти не засоряют, а очищают голову человека, приводят в ней ранее сваленные в беспорядке сведения в строгий порядок, ставят их на свои места, освобождая тем самым место для новых сведений и знаний. И другое дело - беспорядочные, необъяснимые, в принципе ложные, насильно втиснутые знания о таких вещах, какими являются боги, привидения, загробная жизнь, короли, господа - откуда они взялись и почему они существуют? Есть отчего закружиться даже крепкой голове!

 

    Сознание средневекового творца билось как пойманная птица под натиском, с одной стороны, ужаса суеверий, с другой стороны, желания освободиться от этих ужасов; одновременно - определенное оживление, повышение активности, зов к движению и творчеству и в то же время немой ужас и обеты, сковывающие члены, не дающие двигаться вперед - словом, диалектическая предпосылка к саморазвитию творческой активности - налицо! Древние церковники были неплохими "диалектиками" и за это получали часть прибавочного продукта.

 

    Однако не все творцы выдерживали в таких дозах новое средство повышения творческой активности, некоторые из них сходили с ума ^[17]. Но те, которые вырывались на свободу, предварительно стряхнув на пороге веру в богов и господ, явились прообразом классических характеров эпохи Возрождения, великих имен в искусстве раннего, а затем высокого ренессанса, послужили прологом к "величайшему прогрессивному перевороту"^[18][19] с сопутствующей ему эпохой открытий.

 

    На пути же основной массы творцов феодализма по-прежнему стояла непреодолимая стена Природы, которая ему все еще очень мало давала и очень много от него требовала. Если творческая активность и творческая энергия крепостного по сравнению с рабом и повысилась, благодаря церковникам, то тот же церковник явился для него и препятствием - тоже требовал свою долю. Если ранее творец-производитель платил только собственнику вещественных средств производства, в данном случае, феодалу-владельцу земли, то теперь творец платит и второму собственнику - владельцу "духовных" средств производства. Оба вместе они отбирают у творца весь прибавочный продукт. Лишь у одиночек в таких условиях доставало творческой энергии пробить стену Природы и выйти в следующую сферу существования. Что могло ожидать таких счастливцев?

 

    Можно подумать: свободное поле деятельности, неограниченное творчество. Так, собственно, оно и было в тех случаях, когда одиночки преодолевали феодала с церковником, оплатив обоим сполна по договору ^[19], и преодолевали материальные условия собственного существования как вещественного, так и "духовного" порядка - в таких случаях одиночки могли делать что угодно. Но на пути к действительному богатству общества снова возникало два препятствия: главное - Общество и второстепенное - недостаток знаний о пути к действительному богатству.

 

    Общество все то, что потребляется народными массами, не признавало богатством, потому что хозяйство было натуральным и замкнутым. Оно "пропускало" через себя - переводило творческую деятельность из III-го класса в V-й, разрешало называться трудом и носить форму стоимости только тому, что шло на удовлетворение прихотей и баловства господствующего класса: предметы роскоши, войны, искусства, либо чистому золоту, как выражению стоимости. Науки же причислялись к наукам только те, которые еще более наполняли призраками человеческое сознание: метафизика, схоластика и пр. Химия в средние века получила признание лишь благодаря конспирации - назвалась алхимией, и прикинулась, что ищет чистое золото.

 

    Вот почему все те талантливые одиночки (в том смысле талантливые, что им удавалось преодолеть первое препятствие) даже не раздумывали - куда идти? У них не было другого выбора кроме искусства, золота, производства орудий войны, постройки дворцов, памятников и проч., а что же касается пищи, одежды, жилищ, дорог, водопроводов, топлива и железа - в эту область никто из прорвавшихся творцов и не стремился, не мог идти - "общество" не признавало такую продукцию богатством.

 

    И сложилась с той поры легенда о том, что творчество - это искусство, памятники и дворцы; таланты - кто пишет картины, лепит, сочиняет усладные песни, делает золотые безделушки и готовит барину обед, а все прочее, как например, одежда, производство хлеба, откармливание свиней, постройка заборов и добыча железа - здесь нет ни творчества, ни талантов, и не может быть, следовательно, талантов, в лучшем случае - ремесло!? Этой легенде более двух тысяч лет, и не пора ли с ней человечеству расстаться?

 

    Вторая легенда, рожденная примерно в ту же пору, но несколько позже по календарю, связана с церковью. В современных представлениях роль церкви сводится к роли только помощника господствующего класса, которая во все времена была призвана дурманить эксплуатируемый народ с целью более спокойного (для эксплуататора) его оболванивания. Отдается должное церкви как просветителю, на определенных этапах: создание письменности, исторические летописи, развитие наук. Все это верно, но речь в данном случае не об этом.

   

Речь о другом. Церковь как собственник средств производства - имеется в виду не церковные земли, угодья и промыслы, а нечто противоположное. Церковь - собственник невещественных средств производства.

   

В самом деле, по какой такой причине феодал - полный владелец и собственник - разрешил кому-то постороннему грабить своего подопечного крепостного? Устанавливать и взимать десятину, не спрашивая, причем его - феодала? Это в то время, когда феодализм, от его основания до высокой верхушки, складывался и держался на праве только господина наказывать и миловать своего вассала! Если кто вмешивался со стороны и нарушал это правило, тот наказывался беспощадным образом. Отсюда собственно и все междоусобицы. А здесь вдруг приходит церковь, взимает десятину, феодал молчит и никаких междоусобиц! Почему? Может быть за оказанную услугу? В таком случае услужающий попадал сам в слуги - это тоже правило феодализма. Церковь в таком случае должна была находиться в услужении светской власти, но она при феодализме, как известно, не исполняла такой роли. Ее роль была всегда самостоятельной. Папа Римский сам объявлял войны, смещал королей и т.д. и т.п. Обстановка иногда складывалась, конечно, и не в пользу Папы - такова борьба. Но для всякой борьбы требовалась прежде всего самостоятельная материальная база; чтобы получать доходы, за которые шла борьба, требовалось иметь первоначальный основной капитал.

 

    Итак, в чем же сила церкви при феодализме? В вере в бога, в подчинении на духовной основе?! - Конечно, все это имело место, но лишь по видимости и только не по отношению к феодалам и королям, которые, как правило, были людьми неверующими; они-то уж никак не могли бы поступиться своими доходами, своими правами и тем более владениями, руководствуясь только верой. Совершенно очевидно, что сила церкви не в вере, а в чем-то более материальном.

 

    Подобно тому, как в более позднюю эпоху боролись капиталист с земельным собственником - каждый на своей собственной материальной основе: один, находясь на принадлежащей ему земле, другой - на основе денежного и всякого прочего капитала, за свою долю прибыли, пропорционально вложенному капиталу - точно также в пору феодализма шла борьба за прибыль между феодалом - собственником палки и шпаги и церковником - собственником суеверий и креста.

 

    "Капитал" у обоих небольшой, но один другого стоит‚ и это совсем не мешало грабить крепостного и делить доходы соответственно величине каждого.

 

    Суть в том, что эти капиталы - материального свойства; суть, которая в данном случае нас интересует больше всего, состоит в том, что суеверия и крест в такой же степени материальны как и меч в руках рабовладельца, палка и земля в руках крепостника и позднее то, что называем средствами производства, принадлежащими капиталисту. Каждый из них добывает себе средства на "пропитание" и производит "богатство", как они говорят, для общества с помощью их материальных средств. Суть - такова!

 

    Однако, представления о ней - иные. Когда мы говорим о средствах производства капиталиста - здесь мы не сомневаемся в том, что они материальны; когда переходим к мечу, палке или камню звероподобного предка современного церковника - здесь мы начинаем уже частично сомневаться - материальны ли они? И тем более относятся ли они к средствам производства?  ^[20][21].

   

Но как только доходим до суеверий, представлений, образов и т.д. и т.п., наполняющих головы людей, - здесь мы решительно начинаем размахивать руками: что вы - ведь это духовное, и никакого отношения к производству материальных благ не имеет!

   

Таковы представления многих современных людей. Человеческое мышление проникло в атомное ядро, все более и более познает космос, начинает в том и другом распоряжаться как у себя дома, а вот в своем собственном доме - в мышлении - не может разобраться.

 

    Если идеи, овладевающие массами, как говорил Ленин, представляют собой величайшую материальную силу, движущую людей вперед, то в равной степени они могут двигать тех же самых людей и в обратном направлении. Все зависит от того - какова и чья идея? Казалось бы, здесь все ясно, ясно это было и тому монаху, который первым открыл материальные свойства идей, и предложил наполнять головы своих сограждан ужасом, боязнью и суеверием с тем, чтобы поставить их (людей) на службу господствующему классу. Но монах, как всегда, схитрил, он скрыл, окутав черной рясой, материальную природу идей, назвав их духовным средством. И пошла гулять легенда! До настоящего момента она гуляет по свету, причем весьма светлые умы не могут раскусить‚ где и в чем их обманул монах.

 

    Чтобы не быть голословным, приведу пример: Один англичанин, проживающий в Лондоне, по-видимому, очень умный человек, по имени Дж. Бернал, однажды не на шутку задумался над загадкой чернорясного монаха: что есть знания, идеи, наука? Какова их роль в обществе? Сколько времени англичанин предавался указанному занятию - не знаю, но, судя по написанной книге (более чем в тысячу страниц) - не мало. В этой книге много говорится о знаниях и науке, их значении для человеческого общества на исторических стадиях развития последнего, много приведено очень интересных описаний, примеров и т.д. и т.п. Но закончил, вернее начал и закончил, англичанин свою книгу весьма странно. Вот что он написал черным по белому:

 

 

 

   

Итак, профессор Лондонского университета, один из крупнейших прогрессивных представителей современной науки - “прогрессивный”, говорю, потому, что он изучал Маркса и задумывается, как видим, над вопросами, над которыми нельзя не задуматься - наотрез отказался понять и дать ответ по поводу науки, знаний, идей и их роли в человеческом обществе и в частности в производстве.

 

    Я уж не говорю о том, что следовало ли в таком случае ставить на книге заголовок "Наука в истории общества" и трудиться над этой книгой - да еще как! - если заранее и априори, а затем в конце, как вывод, поставлена подпись в невозможности понять роль науки в обществе!

   

Не говорю я также и о том, что следовало ли изучать Маркса для того, чтобы не понять одно из основных положений марксизма: никогда не стремитесь к общим формулировкам, не пытайтесь понять по общему то или иное явление, напротив, исследуйте частное, специфическое, в историческом разрезе и только затем переходите к обобщениям, - стоило ли изучать все это, чтобы заявить: "наука так стара, что любая попытка дать определение науки, может выразить более или мене точно лишь один из ее аспектов, и часто второстепенный, существовавший в какой-то период ее развития"!? А большего, собственно, ничего и не требуется. Выразите один из аспектов, но не второстепенный, а главный, не приблизительно, а точно и не для какого-то ранее существовавшего момента, а для настоящего момента, и задача будет выполнена. Поняв человека, обезьяна становится понятной. В этом и состоит марксизм.

 

    Но сейчас нас интересует другое: какова должна быть первоначальная сила гипноза босоногого монаха, чтобы эта сила могла дойти через 1000 лет до наших дней и не просто дойти, но и крепко держать в плену умы в равной мере одинаково не только выживших из ума старух, но и зрелые профессорские умы! Прямо как в сказке, а между тем, ничего не придумано, все - явь!

   

Сказка - далее, только следить прошу, потому что неизвестно, кто ее придумал и что в ней недодумано. Вот она. Прослышали на Волхонке о том, что лондонец решает вопрос, близко их касающийся, заинтересовались, затем обеспокоились - а вдруг?! Словом, собрались они, пошли на Б.Калужскую^[21] просить как можно скорее пригласить лондонца в Москву. А может и не было этого, никуда они не ходили и никого не просили - лондонец сам приехал в Москву летом 1958 года. Обрадовались, обступили: сделай доклад насчет знаний, науки и проч.! Лондонец - человек вежливый, к тому же рад поделиться мыслями, сомнениями и пр., доклад сделал и статью в газету написал: что к чему и как.

 

    Волхонские же просители, прослушав доклад и ознакомившись со статьей, сразу успокоились: все, мол, на месте, ничего особенного, по-прежнему "во многих аспектах" и ниоткуда не дует. Пускай монах по-прежнему ходит!

   

Но не совсем так думают на Большой Калужской - как-никак ответственности побольше! Да и руководить надо: организовывать там, планировать и проч. Словом, нет-нет, да в душу червь: что есть наука? Какова ее продукция? Место в народном хозяйстве? Много лет обходились более аллегориями:"Штурмует этаж - распространяется по нему; далее штурмует второй - прорывается, заполняет его и так без конца - природа бесконечна!" ^[22]

 

Однако так можно более между делами и среди домочадцев, а в жизни, тем более на службе, и у порога коммунизма - не выйдет! Сами калужане чувствуют, что не выйдет! Возникает настоятельная потребность в развитии взглядов на науку в самой науке. Но увы! Удовлетворить означенную потребность калужане самостоятельно, без толчка извне, пока не в состоянии. Примеры рядом: понадобилось, например, им высказаться к XXI съезду Партии по вопросу о роли науки в предстоящем семилетии - высказались ^[23] - и вот, что получилось!

   

В высказывании дан перечень - чем будет занята наука в предстоящем семилетии, но нет ответа - что она даст в предстоящем семилетии, а это - самое главное. Все отрасли и сферы деятельности народного хозяйства ко дню съезда доносят‚ в каком размере они готовы принести продукт обществу, в том числе прирост продукта за семилетие - такой-то. А что намечает наука дать и принести обществу (?) - перечень занятий (!?) - но ведь этого недостаточно. Где результаты и каков получится прирост по отраслям и в народном хозяйстве за счет развития науки?

   

Поразить воображение зрителя и слушателя простым перечислением новых аспектов и проспектов - слов нет, картина волнующая - но для этого он ходит в театр, кино и цирк, посещает лектории и читает научно-фантастические книги. Надо же ему когда-нибудь сказать более конкретные вещи, да и отчитаться иногда перед ним бывает полезно, особенно тому - кто отчитывается.

 

Все отрасли отчитываются и доносят, а где донесение науки? Причем не только общее, но и частные, с разбивкой: каков прирост общественного продукта за счет академической науки, отраслевой, и даже, так называемой пока неорганизованной - индивидуального изобретательства, рационализации и открытий.

   

Не наступила  ли пора науке заняться наукой всерьез,  поскольку  она  давно выросла из детского возраста и по возможностям, которыми располагает‚ и по задачам, которые она выполняет.

   

Подсчет участия  науки,  ее доли, которую она приносит народному хозяйству,  явится делом конечно необычным и даже трудным, если над ним на Б.Калужской еще никто всерьез не задумывался, но как бы там ни было, подсчитывать придется. Ведь научился подсчитывать свою долю тот босоногий монах, о котором шла речь выше; долю участия за те "знания", которые он внедрял в феодальное производство. А он, как известно, электроники, счетных быстродействующих машин тогда не имел - ничего, кроме пальцев на руках и ногах, и кроме смутных понятий о четырех действиях арифметики. И тем не менее подсчитывал, да еще как!? - попробуй его феодал обсчитать - сразу священная война.

   

В современной советской обстановке, конечно, речь не может идти о священных войнах науки против тех или иных отраслей промышленности. Вопрос встал в другой плоскости - необходимо  различать:  где развитие за счет прогресса, а  где расширение за счет  прибавочного  продукта?  Кажется  ясно - это и есть наука строительства коммунизма.

   

Однако на Б. Калужской не понимают вставшего вопроса, во всяком случае, он не ясен. Приведу еще один пример - пусть мелкий, но весьма характерный сам по себе, а в связи с вставшим вопросом - особенно! Приведу два письма:

 

Первое письмо:

   

 

   

 

Второе письмо:

 

   

 

 

Насчет того, что в Президиуме "не ищут" - это, пожалуй, верно, но насчет "достаточной ясности" и "деловитости вопроса" - пусть читатель сам разберется.

   

Так, по нашему мнению‚ обстояло дело с вопросами творческой активности, творческой энергии и живого творчества при феодализме, с представлениями, которые сложились в ту эпоху, и последствиями этих представлений, не изжитыми до наших дней. Перейдем теперь к капиталистическому этапу развития.

 

 

 

 

 

 

 

9. СТИМУЛЫ ЧЕЛОВЕКА В ТРУДЕ

 

 

Г. Капитализм

 

   

В центре творчества и созидательной деятельности капиталистического общества находится сам капиталист. Он творец общественного богатства. Остальные массы народа всего лишь орудие в руках капиталиста - такое же для него условие Природы как и принадлежащие ему          вещественные средства производства. Основная забота капиталиста-творца состоит в том, чтобы держать творческую энергию масс на узде - сдерживать и спускать ее лишь тогда и в том направлении, когда и куда найдет нужным и возможным сам капиталист.

   

Проявление самостоятельности в творчестве капиталист не допускает и не разрешает - она ему не нужна и мешает осуществлению его собственной самостоятельности и деятельности. Хотя за самостоятельность в творчестве он уже не бьет как прежде творца камнем по голове, подобно своему предку, и костры по данному поводу не всегда и не сразу разжигает, но тем не менее путь к творчеству для человека, не имеющего средств к существованию, также, как и прежде, остается закрытым. У капиталиста есть "мирные" средства успокоения творческой активности народных масс.      Во-первых, он усилил сопротивление первого препятствия на пути к неорганизованному творчеству - Природы - к тому, что в ней имелось ранее, включил еще "научно" обоснованную интенсификацию труда.

   

И во-вторых, при капитализме, значительно большее значение, чем при феодализме, приобрело второе препятствие - Общество. Оно пропускает творческую деятельность в разряд творческого труда и присваивает ему стоимость только в тех случаях, если это представляет выгоду для капиталиста.

   

Словом, при капитализме условия для превращения человека из народа в человека-творца, в подлинном значении этого слова, более ограничены, чем это имело место при феодализме. Основная масса производителей общества - рабочий класс - вынуждена в деле творчества пребывать в состоянии потенции и накапливать энергию разрушения.

   

Но зато самому капиталисту предоставлено широкое поле для активности, развития, движения и всего того, что называется жизнью человека. Капиталиста не сдерживает первое препятствие - Природа - напротив, усиливает его и для него не существует второго препятствия - Общества, потому что он сам его создавал.

   

Выше было сказано, что стимулы у капиталиста - это его жадность и страсть к наживе. На этом было прервано рассмотрение - что скрывается за указанными стимулами - каковы их материальные истоки? Если бы в тот момент было сказано, что, рассматривая стимулы капиталиста к труду, мы уже имеем дело с более сложившимися человеческими стимулами, то можно не сомневаться, что в голову человека, сказавшего подобную "нелепость", полетели бы не только камни, но и обрушилась бы немедленно тяжелая палица Цензора. А вот сейчас, после того, когда мы готовы отказаться от многих обычных представлений, и когда подготовлена основа для тех новых представлений, к которым стремимся - сейчас мы готовы сказать, что стимулы капиталиста выше, чем у его предшественников, и наиболее близки к стимулам свободного человека.

   

Когда было сказано, что капиталиста толкают к действиям жадность и страсть к наживе - этим мы повторили старые представления, сложившиеся о нем в первоначальную стадию его развития - стадию накопления, когда он только-только начинал выходить в люди и когда более накапливал, чем действовал. Теперь он больше действует - творит.

   

В современном капиталисте жадность и страсть к наживе - не характерны, так же как не характерны для него слабости его исторических предшественников: обжорство, пьянство, разврат, страсть к памятникам, роскоши, тщеславию, т.е. к показной стороне силы и благополучия существования. Современный капиталист предпочитает чаще оставаться незаметным и ничем особо не выделяться из окружающих его соплеменников и сограждан по той причине, что силу своего существования ему нет уже необходимости выставлять напоказ.

   

В тот момент, когда капиталист избавился от влияния желудка, он поднялся на первую ступень человеческой лестницы: отказавшись от применения прямого насилия и прямого обмана, он поднялся на вторую ступень. Остается теперь подняться на последнюю ступень человеческой лестницы - стряхнуть прах частной собственности и капиталист превратится в человека, с его нормально действующими инстинктами и стимулами.

   

Не следует забывать, что поднявшись всего лишь на две ступени развития и только частично - одной своей самой малой частью - классом капиталистов, человеческое общество развило небывалую в истории созидательную деятельность:

 

 

   

 

Маркс и Энгельс так говорят: "создала буржуазия"! А что произойдет, если на творчество поднимется не только буржуазия, а общество в целом и не только на две ступени, а на все три?! Какие в этом случае будут созданы грандиозные производительные силы?! И о каком соревновании и сосуществовании двух систем может идти речь?

   

У нас нет никакой необходимости закрывать стыдливо глаза, как это сделал т.Малышев в своей статье, на действительность:

 

 

Американский реакционный социолог, апологет крупного капитала Аллан Невинс считает, что не народ, а рокфеллеры, карнеги, форды и морганы - герои нашего времени.

 

   

Именно, рокфеллеры, карнеги, форды и др., но не народ являются созидателями, творцами и героями при капитализме - иначе и быть не может! Об этом надо кричать во весь голос! Потому, что в этом сила не карнегов, а народа, наша сила. Его не замалчивать и не опровергать, а всячески поднимать требуется. Пускай апологет Невинс хвастает: он ведь свою действительность описывает, своих расписывает, свое время и своих героев. А нам надо говорить о своих героях и о своем времени.

   

Во-первых, наших героев больше по количеству. Неизвестно насколько справедлива версия насчет античного Ахилла, но в версии непобедимости его буржуазного тезки допущено определенное искажение действительности в том, что при купании в Стиксе мать его держала за обе пятки. Одна из них впоследствии оказалась уязвимой в той мере, в какой численность рокфеллеров относится к численности народа: соотношение явно невыгодное для рокфеллеров, морганов и пр. - что-нибудь вроде 1/20, 1/30, 1/50.

   

Вторая пятка буржуазного Ахилла оказалась еще более уязвимой. Что производит современный Ахилл? - капитал, - но это не есть богатство и сила общества. Капитал, как известно, является богатством для общества постольку поскольку капитал - сила капиталиста и то не всегда и лишь до определенного момента.

   

Когда Ахилл проходит по первым пяти сферам человеческой деятельности, здесь он герой. С точки зрения стимулов, творческой активности, энергии и творчества во всех пяти сферах он ничем не уступает тому человеку, который вот-вот поднимется на 3-ю ступень своего человеческого развития. Но как только творец капиталистического общества начинает подходить к стене Действительности и пытается проникнуть за нее, с творцом случаются самые необыкновенные явления: он становится робким, неуверенным, лишается сил и энергии. В этом месте он и заканчивает рано или поздно свою творческую деятельность, теряя стимулы к деятельности и жизни.

   

Попробуем разобраться - что же происходит в таких случаях с современным богатырем? Его богатыри-предшественники из античной эпохи или более позднего феодализма теряли стимулы к жизни чаще всего под утро после ночной оргии, либо где-нибудь на дороге с проломленной головой, либо мирно в постели, предварительно объевшись жирной пищей. Социально-экономическая причина конца капиталиста-творца ясна, здесь ее лишь коротко напомним.

   

В капитале - богатстве капиталиста, - как известно, есть две стороны: его органическое строение и техническое строение. Капиталист признает только первую, - т.е. органическое строение, а Действительность признает только - вторую сторону - техническое строение. Вот вам и конфликт! - непримиримый, неизбежный и ничем неотвратимый; постоянно действующий! Когда он становится острым, разражаются кризисы, либо общий кризис перепроизводства для всех капиталистов, либо частный кризис для отдельного капиталиста, сопровождаемый обычно его падением - под ударами конкурентов.

   

В обоих случаях капиталист прекращает свою творческую деятельность; далее он начинает уже не творить, а изворачиваться и, если это не помогает, он стреляется или с ним случается нечто в этом роде. Возникает вопрос, почему капиталист, будучи все время энергичным и бодрым человеком, опускается в такие моменты и нередко доходит даже до самоубийства? Обычно ответ здесь следует такой: потеря состояния, жадность, потеря материальных благ жизни, с которыми не мог расстаться.

   

Ответы как будто близки к истине, а между тем, надо сказать, что мы рассматриваем не проблемы психологии или судебной медицины, а имеем дело со стимулами человека в труде, в зависимости от социальной структуры общества, и его положения в этом обществе. Здесь мы сталкиваемся не с субъективными поступками в частных ситуациях, которые складываются в жизни того или иного человека, а с общими явлениями, подсудными лишь политической экономии. Начав с освещения вопросов материальной заинтересованности, нам пришлось незаметно перейти к стимулам человека, потому что иначе и не подойти к пониманию проблемы в целом.

   

Капиталиста-творца устрашила не потеря капитала, как такового, и не жадность, с которой он давно распрощался, и не потеря удобств жизни, которыми он давно перестал дорожить и любоваться - не эти причины заставляют капиталиста стреляться. Его страшила перспектива возвращения от высшей ступени человеческого состояния к низшей. Перспектива опуститься с той ступени, на которой он только что находился в состоянии свободы и непрерывного действия, на низшую ступень зависимого принудительного бездействия; перспектива перехода от более человеческого состояния к более животному состоянию - напугала человека. Побывав однажды в состоянии независимости и непрерывного действия, когда оно диктуется не внешними побудителями, а внутренними, испытав состояние полной свободы, человек в темницу не сможет пойти.

   

В современном капиталисте можно впервые в истории наблюдать не в единичном, а в более широком масштабе особый вид свободы человека, хотя эта свобода и достигается за счет угнетения миллионов других людей.

   

Во-первых, это не голая - не нищая свобода, когда человек свободен от всего и‚ во-вторых, не бездеятельная свобода человека благодаря всему. Мы имеем свободу особого рода: человек свободен от условий и в то же время он использует их, чтобы быть свободным и достигать всего того, чего он захочет в пределах разумного и возможного. На смену чувству бессилия пришло чувство силы человека: человек все может! Во всяком случае он знает о том, что все возможное зависит от него самого. В прошлой истории такое состояние человека можно было наблюдать на примерах, так называемых, великих людей - "вершителей" судеб человечества: Александра Македонского, Петра I, Наполеона и др. Каждый современный капиталист себя чувствует тоже Наполеоном - большим или маленьким, но - Наполеоном.

   

Творчество и свобода, свобода и творчество делают человека - ЧЕЛОВЕКОМ [24][25]. Непрерывное движение вперед под воздействием внутренних, а не привнесенных извне импульсов; саморазвитие, но не насилие - естественное состояние человека. Испытав его однажды, человек уже не в состоянии из него выйти; это - выше его сил. Человек не свободен только в одном отношении - выйти из состояния свободы.

   

"Чёрт меня побери, не могу иначе! - как говорит Лютер"^[25][26]. Этой фразой Энгельса все сказано о том естественном состоянии человека, к которому он стремится многие тысячи лет и в которое вот-вот он вступит при коммунизме.

   

Никаких особых "материальных" стимулов, привнесенных искусственно извне, человеку здесь уже не требуется. Они будут только вредить. Привносить стимулы означает в лучшем случае заставить его стреляться, а в худшем - объедаться или коснеть в состоянии отупения. Такова жизнь человека и таковы ее неумолимые законы.

 

 

 

 

 

Д. Переходный период - социализм

 

   

 

Человеческое общество, оставшееся после Октябрьской социалистической революции по наследству от старой России, характеризуется крайней неоднородностью исторически сложившихся интересов в труде. Каждая из социальных групп, - а их в дореволюционной России имелось более чем достаточно, - знала как производить "богатство" для себя, но ни одна из них даже приблизительно не знала и не умела производить богатство для общества. Даже, казалось бы, наиболее близкий к созиданию общественного богатства капиталист, и тот в России был весьма далек от знания и умения, поскольку он только-только вышел из стадии первоначального накопления, торгашеской жадности, прямого обмана, подкупов и т.д., и совсем недавно начал приобщаться к более культурным методам производства капитала. Поэтому русского капиталиста в целом можно оценить полутворцом даже в деле создания его собственного богатства - капитала.

   

Класс помещиков и прилегающая к нему военно-чиновничья прослойка старой России, а она была как нигде многочисленной, на пути созидания не шла далее блестящих погремушек и поедания созданного обществом богатства. Этих в алгебраической сумме созидателей надо поставить с безусловным знаком минус.

   

Торговое сословие предреволюционной России добывало свое "богатство" не путем концентрации нормы торгового капитала и ускорения его обращения, а предпочитало рутинные способы лабазного купечества, путем увеличения абсолютной нормы прибыли. Поэтому торговый капитал России мало вносил оживления в созидательную деятельность промышленного полутворца.

   

"Диалектическое" оружие духовенства окончательно обломалось, и его единственный зубец, который в нем сохранился, был направлен к тому, чтобы держать русский народ в дебрях средневекового суеверия и поддерживать шатающийся трон дома Романовых.

   

Творческий порыв основного населения России - крестьянства - не шел далее разрушения помещичьего строя и заканчивался сразу же представлениями благополучия своего крестьянского двора. Кроме того, творческие возможности крестьянства, как цепями, были скованы почти полным отсутствием тех знаний, которые обычно толкают людей к действию. Поэтому основное население России было способно лишь к простому воспроизводству своего бытия. Но вместе с тем надо отметить, что русский крестьянин в одном отношении выгодно отличался от крестьян передовых и культурных стран. Длительное общинное землепользование в России выработало в нем особые представления на землю, как на собственность.

   

В целом же творческие возможности крестьянства к началу восстановительного периода в нашей стране можно оценить нулевым потенциалом творчества на пути создания общественного богатства. В.И.Ленин поэтому всегда придавал особое значение осторожному и продуманному подходу к крестьянству, а после социалистической революции - в особенности.

   

Рабочий класс, не успев израсходовать весь накопившийся у него за долгие годы угнетения запас энергии, направленный на разрушение старого строя, встал перед необходимостью перехода к созидательной работе в обществе. История никогда не ставила задачи столь резкого и столь массового перехода энергии разрушения в энергию созидания. К тому же сразу сказался острый недостаток знаний. И, наконец, рабочий класс хорошо умел производить богатство для капиталиста - капитал, но ни разу не производил богатства для себя - для общества, выразителем которого он сделался в силу хода истории. Этого он производить еще не научился, не умел и не знал, как оно производится. Но рабочий класс был полон энергии, подвижности и желания продолжать революцию.

   

Такова сложилась обстановка в Советском обществе, имея в виду его отдельные социальные слои и отдельных людей творцов. Многие из них уже не существовали к моменту строительства социализма, но, известно, мертвые сразу не уходят: остаются образы и представления, которые какое-то время продолжают жить, немало мешая живым в их деле и особенно, если оно новое.

   

А дело, которое предстояло совершить советскому народу, было принципиально новым, совсем непохожим на те дела, которыми были заняты все его социальные творцы революции. Исторически сложившийся опыт у каждого из них уже не подходил и взятый в целом делу не помогал, а напротив, мешал. Если бы в этом вопросе, хотя что-нибудь смыслил тот барин, который заявил, что "мы сами с усами", то он уже не смог бы так по-барски и бездумно бросить фразу: "вопрос не имеет деловитости". Представления, образы и традиции можно устранить и национализировать только с головой, в которой они содержатся, если не будет найдено какого-то иного, более радикального средства. Рабочему классу было легко указать новое направление: он горел желанием к действию, был полон энтузиазма и он был честен - не жаден. Крестьянин был жаден (его многовековая жизнь к этому приучила) и хотя он не горел энтузиазмом, но мог идти в ногу с рабочим классом вплоть до благополучия своего двора; мог и далее без всякого принуждения пойти, если ему будет на опыте доказана целесообразность дальнейшего движения (он верит только опыту). Значительно сложнее обстояло дело с представлениями капиталиста - собственный двор в принципе его мог уже и не интересовать. Его более интересовала система круговращения: как далеко он может пойти в своей свободе, сможет ли он совершать полные круги, или будет остановлен на полпути. Причем, если подумать хорошенько, то он не предъявит требований на всю стоимость (другого богатства он пока не знает) и удовлетворится какой-то частью ее - премией - лишь бы безостановочное круговращение и чем быстрее - тем лучше! При трезвой оценке, дворянско-помещичьим представлениям тоже можно отдать должное. На первое время социалистическому государству, особенно в окружении, погремушки тоже кое-где нужны. В военное дело их, за редким исключением, конечно, пускать нельзя - иначе из него они сделают, как и при царе, погремушку, но штабная культура везде нужна, а так же и представительные распорядители на общественных гуляниях, торжествах, парадах и т.п. - дело совершенно необходимое. Побольше только мишуры в обстановке! Стимулы так стимулы, с ними нельзя не считаться! Даже попы с однозубым орудием и тем место найдется. Они имели дело с простым народом, преимущественно темным, теперь пусть займутся тем же народом с другой стороны: просветлением, ликвидацией неграмотности, переписью и т. д. и т.п. доведением простых и простейших образов и понятий нового мира по заранее составленной инструкции. Умели доводить до сознания божественные образы - смогут довести и простые - только сразу не заставлять работать и, вместе с тем, не оставлять без работы. Самое никчемное и бесполезное племя - это русские торгаши - с этими наиболее трудно! С культурным обслуживанием населения они не знакомы; что собою означает ускорение обращения продукта или товаров для промышленности и прогресса - понятия не имеют; ничего - кроме воровства! Ну, этих на первое время хотя бы учесть, переписать и под неослабное наблюдение на работах, где было бы поменьше материальных ценностей, тех, которые можно унести.

   

Словом, предстояло много работы только для того, чтобы локализовать в какой-то степени противоречивые стимулы в обществе и прежде, чем приступить к поискам пути как создавать богатство для общества. Но долго думать не приходилось, для этого не было времени. Обстановка, которая только была обрисована, имеет отношение к I-й сфере на пути творчества. Обстановка же, сложившаяся в других сферах (а их, как мы помним, имеется шесть) сложилась также неблагоприятно. Коротко обрисуем ее:

 

 

• Сфера II - Природы - в ней требовалось провести большие восстановительные работы разрушений, нанесенных войной, контрреволюцией, саботажем и т.д. Знаний у двух производителей общества - рабочего класса и крестьянства - имелось недостаточно. Накопленные технические знания находились у интеллигенции, ранее обслуживавшей класс капиталистов. Представления интеллигенции были более ограниченными, чем у только что изгнанной буржуазии, т.к. они ранее в своей деятельности не могли идти далее своего интеллигентского благополучия, т.е. сферы стоимости (V сфера) - не могли совершать полный круг.

 

• Сфера III - противостоят два вида деятельности: еще не определившаяся созидательная деятельность государства и неорганизованная деятельность отдельных социальных групп, главным образом, крестьянства плюс всех прочих в обращении. Рабочий класс в сферу творчества еще не выходил, потому что был занят восстановительными работами в сфере II.

 

• Сфера IV - Общество, партия и органы государства. Общего единства взглядов по дальней перспективе развития, т.е. по производству богатства для общества, выработано еще не было. Решались безотлагательные задачи момента. Единство взглядов достигалось каждый раз по конкретным вопросам ближайшей перспективы. Ленинский план новой экономической политики для многих работников сферы IV явился неожиданностью и был воспринят ими как отступление. Если стадия разрушения старого строя и его порядков, стадия гражданской войны характеризуется единством понимания обстановки и перспектив, то созидательная стадия сразу же показала неуверенность и колебание среди рядов сферы IV. Гений Ленина, его авторитет и энергия сдерживали колеблющихся и не давали им стать на путь фракционной деятельности.

 

• Сфера V - признание труда до установления твердого курса рубля происходило под давлением обстоятельств, складывающихся в сфере III.

 

 

• Сфера VI - действительность существовала, как всегда и везде, но она воспринималась сознанием, главным образом, через ход восстановительных работ в сфере II.

 

• Сфера VII - царских долгов не было, но и накоплений - никаких!

   

 

Такова сложилась обстановка перед началом созидательной деятельности советского общества. В семи сферах деятельности безотлагательно требовалось:

 

     локализовать,

     восстановить,

     оживить,

     определить,

     установить,

     осмыслить,

     накопить,

   

- и все это одновременно. Здесь каждое действие было главным, первоочередным и безотлагательным. Только гений Ленина мог выйти из столь трудного положения. Смотрите что он сделал! Он дал всего лишь три лозунга:

 

 

 ввести новую экономическую политику и заменить продразверстку продналогом;

объявить поход рабочего класса (и крестьянства) за знаниями и

 привлечь буржуазных специалистов высокими окладами.

   

 

Как сразу же все оживилось‚ и все сферы деятельности наполнились движением.

 

    В сферу II - там, где вызывалось интересами восстановления, на помощь рабочему классу были допущены концессии. Кое-где развил деятельность и мелкий частник. Рабочий начал овладевать знаниями и самоотверженно трудился над восстановлением разрушенного хозяйства, восполняя недостаток знаний энтузиазмом в труде. Крестьянин, благодаря замене продразверстки продналогом, оживился, трудился на "своей"  ^[26] земле и боролся за благополучие крестьянского двора.

   

В сферу III бросилось проголодавшееся никчемное племя и ... организовало, вернее помогло организовать обращение продукта в стране, стало связующим звеном между разрозненным крестьянским двором и обществом в надежде на получение от последнего полной "стоимости" за свой "труд". Сюда же, т.е. в сферу III, не столь энергично, как первые, вступили и буржуазные специалисты, привлеченные высокими окладами, все еще робея и сомневаясь на счет полной "стоимости".

   

В сфере IV обстановка сделалась ясной и конкретной, действия - осознанными вплоть до конца восстановительного периода.

   

В сфере I появилась возможность заняться конкретными делами: регулированием цен, установлением твердого курса рубля, подготовкой к приему добываемого разными слоями общества богатства и передаче его в сферу VII.

 

   

Благодаря гениально-прозорливой Ленинской постановке вопроса были приведены в движение противоположно и неодинаково заряженные человеческие силы по направлению к одной цели, точнее в одном направлении. Объединение сил не могло быть, как говорил В.И.Ленин, длительным, но было достаточным для того, чтобы справиться с разрухой и сделать кое-какие накопления для последующего строительства. Предвидение В.И. полностью оправдалось - восстановительные работы были закончены в рекордно короткие сроки: далее начинался период расширенного строительства, а для этого требовались накопления -  богатство общества. Снова встал вопрос‚ как его добывать?

   

Рабочий класс мог приносить только прибавочный продукт - большего он пока ничего не имел. Крестьянин исправно платил "ренту" за землю. Все остальные ничем не хотели поступиться: концессии свернули свою деятельность и удалились восвояси; буржуазный специалист‚ допущенный Лениным на год-два ^[27]‚ продолжал исправно получать полную "стоимость", оставляя взамен ее "техническое строение" высоких окладов; никчемное племя, убедившись в невозможности преодолеть финансовый барьер, незаметно свернуло дела и рассеялось по стране в неизвестном направлении, вскоре однако выделив О.Бендера, ^[28] о котором речь позднее.

   

Ленина не было, но он оставил завещание по крестьянскому вопросу: кооперативный план - оставил ряд указаний, которые можно было освоить и осмыслить лишь в ходе строительства и тем самым развить далее теорию строительства коммунизма.

   

Перейдем сразу к тому периоду строительства, когда первоочередные ленинские лозунги: "сдельной оплаты труда" ^[29], "социалистической организации соревнования" ^[30][31], “энтузиазма непосредственного" - были в основном выполнены и когда от "повторения лозунгов вчерашнего дня ^[31] требовалось перейти к новым лозунгам и новому этапу развития на пути к общественному богатству. Рассмотрим, что происходило в это время со стимулами в труде в рабочем классе.

   

Допустим, что одновременно работает 10 человек одинаково "талантливых" в труде  рабочих и допустим, что труд каждого из них за каждый отрезок времени (цикл) определяется как в смысле затраты его, так и в смысле продукта в 10 единиц.

 

   

а) вначале, работая в этих условиях, каждый рабочий, затрачивая по 10 трудовых единиц, создавал 10 единиц продукта, из которого приносилось государству по 3 единицы за цикл:

 

10 - 7 = 3

 

где:

 

10 - создаваемый рабочим продукт;

     7 - продукт, необходимый для удовлетворения потребностей самого рабочего;

     3 - прибавочный продукт, отдаваемый сознательно рабочим в фонд накопления государства.

   

Так продолжалось, например, ну, скажем, до середины тридцатых годов, пока рабочий не освоил современные знания.

   

б) но в тот момент, когда рабочий класс, выполняя лозунг В.И.Ленина, приобрел необходимые знания, картина резко изменилась. Допустим, что девять из десяти рассматриваемых нами рабочих, приобрел и какой-то запас знаний, на который было затрачено 10 единиц труда каждым, а десятый рабочий оказался более любознательным, продолжил далее образование и приобрел знаний на 20 трудовых единиц. Причем, затраты труда на обучение раскладывались следующим образом:

 

 

у каждого из 9 первых рабочих его личные затраты -       4 ед.

 

затраты общества -                                                                 6 ед.

_________________________________________________________

Итого: -                                                                      10 ед.

 

   

у того, который подальновиднее и обучался дольше:

   

его личные затраты -               8 ед.

затраты общества -                  12 ед.

_____________________________________________

Итого: -                         20 ед.

   

 

И вот, что случилось далее:

   

в) когда все 10 рабочих после обучения совершили свой первый цикл в труде, то оказалось:

каждый из девяти рабочих:

    - продукта создал                                                                            10+10 = 20

    - затраты труда в данный момент                                                          = 10 

    - затраты труда на обучение                                                                      =  4 

    - затраты общества                                                                                     =  6

    - необходимый продукт                                                                             =  7

 

    тот, который поумнее:

 

    - создал продукта на 10+20                                                                      = 30

    - затратил труда в данный момент                                                          = 10

    - затратил труда в прошлом                                                                       = 8

    - затраты общества                                                                                   = 12 

    - необходимый продукт                                                                             = 7

   

Пересчитали, подумали и понесли в фонд накопления государству из следующего расчета:

 

- каждый из             20 - 7 - 4 -  6 = 3;

- десятый:                30 - 7 - 8 -12 = 3;

   

Как видим, подсчет рабочие сделали правильно:

               

- необходимый продукт оставить надо?                                

это - 7;

 

- за обучение обществу уплатить положено?

   

это - 6 и 12;

 

- и, наконец, свой прошлый труд (учился, так сказать, сверхурочно, без отрыва от производства)

 

это - 4 и 8.

   

Словом, подсчет верен и государство от каждого получило, как и прежде, по 3 единицы прибавочного продукта. Но так прошел первый цикл после приобретения знаний, а затем произошло нечто необычайное.

   

г) в следующий цикл труда

каждый рабочий из группы девяти

- продукта произвел                                                 20

- вычеты уже сделаны

- остался только необходимый продукт                7

________________________________________________

подлежит сдаче -                                                  13

 

 

у десятого рабочего еще более удивительный результат

 

- продукта произведено                                          30

- необходимый продукт                                                  7

________________________________________________

подлежит сдаче -                                                  23

 

   

Есть от чего закружиться голове! Нет ли ошибки? Стоит ли, не разобравшись предварительно, сразу нести такие поразительные результаты обществу?

   

И больше‚ чем у других волнений, конечно, у этого 23-х единичного: может быть наш прошлый труд учесть 4 и 8 (?).

   

Остальные девять, хотя тоже смущены, но держатся твердо: что? вторично учесть 4 и 8 (?). Это что ж, вроде ренты (?), на проценты захотел жить (?), капиталистов из нас хочешь сделать? или прибавочный не сдавать (?!), другие сдают, а мы - нет(?!), фронт рабочего класса расколоть вздумал?! Нет, поганая твоя душа - чтобы подобных разговоров мы от тебя больше не слышали. Понесли братва! Там разберутся!

   

Фининспекторы ^[32], стоявшие на выходе, хотя и удивились, но несколько раз пересчитав и сверившись с накладной, выпустили. А те, которые стояли через поле на входе в Общество даже сомневаться не стали: не от них несут, а к ним - давай!, складывай, ребята! Ребята сложили, потоптались нерешительно на месте - дюже уж все просто! Но делать нечего - вернулись обратно к своим делам.

   

д) однако опыт учли и прежде чем нести богатство в следующем цикле труда‚ предварительно - официальную телеграмму Обществу: так мол и так - несем больше обычного 

 

 

девять человек - по 13 и

один – 23.

   

 

Встречайте! Вот здесь-то и грянули фанфары, ударили барабаны, речи, цветы, а тому, 23-единичному - венок на шею - герой! Что с ним было дальше - дело историков и писателей.

   

Задача же политической экономии - выяснение обстановки в обществе, в целом. Даже в рабочем классе не все так происходило, как это только что было представлено: оставалось еще немало рабочих, не успевших вооружиться знаниями к рассматриваемому моменту. Но прежде‚ чем говорить о них‚ взглянем на то, чем были в это время заняты творцы общественного богатства из других слоев общества.

   

Крестьянство к тому времени в труде было уже обобществлено, но не в такой еще мере, как это имело место в государственной промышленности. Обстановка потребовала ускорить обобществление сельскохозяйственного производства - мера необходимая, но развитие стимулов в труде крестьянина в связи с этой мерой претерпело своеобразное изменение. Не дойдя в своих устремлениях до благополучия индивидуального двора и не получив в связи с этим о нем более или менее твердых представлений, крестьянин, минуя стадию личного опыта, был перенесен в новый для него мир.          Момент ответственный - требовалось научить крестьянина новому способу производства богатства для общества.

   

Своеобразие в сельском хозяйстве создавалось не только отсутствием у крестьянина новых представлений о производстве и не только назреванием пикантного понимания производительности труда, подобно тому, как это начало складываться в представлениях рабочего класса - своеобразие еще в двух моментах:

   

во-первых, как было отмечено, наличие двух собственников на средства производства - чего не было в промышленности, и,

   

во-вторых, влияние на производственную силу труда таких явлений как солнце, дожди, засухи, ветер, морозы, т.е., как говорил К.Маркс, условий природы, причем каждый год меняющихся условий природы - чего тоже не было в промышленности. Требовалась гигантская работа по осмысливанию, выработке и внедрению нового понятия производительности труда в сельскохозяйственном производстве - еще более трудная, чем в промышленности. Учетчики же, которым был поручен в то время этот участок работы, ничего кроме писать и считать не умели, поэтому крестьянин-производитель в вопросе производства богатства для общества на долгое время был предоставлен самому себе.

   

Буржуазный специалист, пополнившийся 23-единичными специалистами, тоже был предоставлен сам себе. Те один два года, о которых писал В.И.Ленин, давно прошли. Робевший вначале, по поводу "стоимости", специалист поуспокоился - ему никто пока не мешал добывать свое собственное "богатство". Что же касается общественного богатства, то этому искусству он по-прежнему оставался необученным.

   

Вот в этот момент и вынырнул О.Бендер с лозунгом в руках: материальная заинтересованность в труде. В данном случае имеется в виду второй поход Бендера. Первый, как известно, для него закончился неудачно - тогда его не признала Действительность‚ и совершен он был в конце двадцатых начале тридцатых годов - тогда наш герой выступал без всяких лозунгов. В город Старгород, как известно, в то время он вступил с астролябией в руках, теперь же - к концу тридцатых годов - он осмелел и открыто нес лозунг, на котором его полуграмотными каракулями было начертано: "материальная заинтересованность в труде". Необходимо отметить следующий характерный факт: когда Бендер имел в руках всего лишь одну лопату и копал ею нехотя котлованы на стройках Магнитки (а он и там успел побывать), тогда он не кричал о материальной заинтересованности, в то время об оценке "по результатам труда" говорили те рабочие, которые, наблюдая работу Бендера, отказывались вместе с ним работать в одной бригаде. А вот теперь мнение Остапа резко изменилось, поскольку у него появилась надежда приобрести новый капитал и осуществить свою давнюю мечту о белых штанах и городе Рио-де-Жанейро, не рискуя даже переходить через румынскую границу.

   

Попробуем разобраться, что же заставило так оживиться героя и сделало его настолько храбрым, что он сменил угломерный инструмент на открытый лозунг в руках?

   

Мы не могли не заметить возбужденного состояния десяти рабочих, когда они впервые принесли обществу необычно большие результаты труда: они чего-то ждали. Но участники, принявшие богатство, не заметили возбужденного состояния рабочих и отправили их обратно в сферу II производить далее богатство для общества, никак не отреагировав на случившееся. Рабочие же ждали не вознаграждения - как это можно подумать - их интересовал вопрос: откуда возник дополнительный продукт и кому он принадлежит по праву труда? О том, что это не их продукт - это они чувствовали, но им требовалось разъяснение и они его ждали. Однако вместо разъяснения, как мы видели, вскоре последовали фанфары, цветы и венки. Вопрос же остался открытым! Вот ответ на него и решился дать вынырнувший на свет О.Бендер. Не отвечая на вопрос по существу, он провозгласил "материальную заинтересованность в труде". Этим он недвусмысленно намекнул на два обстоятельства: во-первых, на то, что дополнительный продукт, полученный в результате внедрения в производство знаний, якобы, является результатом труда рабочих и, во-вторых, не пора ли вспомнить по настоящему Ленина - перейти от энтузиазма масс в труде непосредственного к посредственному, т.е. к "материальному" - хитер бестия! Намека оказалось вполне достаточно, чтобы снова ударить фанфарам! Без выяснения существа, вопрос сделался "ясным"! Вопрос, ради которого рабочий класс ведет кровавые сражения, был "разрешен" просто, тихо и спокойно!

   

Первоначально, когда Бендер предлагал свою идею, он имел в виду всего лишь долю в дополнительном продукте: продукт находится в руках общества и из него выделяется какая-то - установленная обществом - доля для вознаграждения лица, принесшего продукт. Так сказать, премия за успехи в учебе и производстве. Но затем, когда тот же Бендер ознакомился подробнее с обстановкой и защитил диссертацию на экономическую тему, он распоясался еще более: дайте мне в руки продукт целиком, а из него я буду выделять долю обществу, ну‚ скажем‚ подоходный налог!

   

Вот таким мы и застаем Остапа на Волхонке: орущим и жадным. Говорят, что ранее он был бодрым и остроумным, теперь это - полная противоположность. Для того, чтобы привести его в человеческие чувства (на что мало надежд) покажем ему сначала, что означает его предложение для общества.

   

Рассмотрим обстановку дел в рабочем классе на цифрах. Допустим, что он состоит из 20 человек, из которых 10 к какому-то моменту, как это было показано выше, вооружились знаниями, а остальные 10 к этому моменту еще оставались на первоначальном уровне знаний.

   

В начальный момент, когда все 20 человек имели одинаковый запас знаний, обстановка в общественном производстве имела следующий вид (применительно к группам последующего разделения).

 

 

Таблица А

 

 

 

Производительность труда =200 / 200 = 1, цена = 1.

 

  

  

Для второго момента обстановка характеризуется следующей таблицей:

 

 

Таблица Б

 

 

 

 

 

 

 

Производительность труда = 310 / 200 = 1.55;  цена = 200 / 310 = 0.65.

   

В таблицах А и Б сделано два допущения:

   

первое - касается производительности труда. Правильнее ее определять относительно живого плюс прошлого труда, овеществленного в средствах производства. Однако, учет прошлого труда лишь осложнит понимание проблемы, но не изменит выводов, к которым мы придем;

   

второе - относится к пониманию доли участия отдельных групп в создании общественного богатства - последняя графа таблицы Б. В ней показано участие, но не заслуги отдельных групп в создании богатства.

   

Если не упускать из виду эти два допущения, то таблицы А и Б должны быть названы полным и не искаженным отображением действительности. Однако обычное отображение ее, т.е. в принятом в настоящее время понимании, выступает совсем в ином виде. Действительность искажается.

   

Собственно, речь идет пока только об одной таблице Б. Вот в каком виде она представляется в принятом (обычном) понимании:

 

Таблица В

 

 

 

 

 

Производительность труда = 310 / 200 = 1.55

 

   

Сравнивая таблицу Б с таблицей В, мы видим, что произошло мирное урегулирование "нарушенной справедливости": ценность, доля, значение групп в потреблении сравнялись с их ценностью в создании богатства - каждому воздано по заслугам! У мошенника Бендера, собственно, другого аргумента и не имеется: сколько "заработал" - столько и получай! Равенство, братство, свобода!!!

   

Как это произошло? Работа сдельная. Первоначальная норма выработки определялась из расчета 10 ед.труда = 10 ед.продукта, а теперь 10 ед.труда = 15.5 ед.продукта или 10 ед.продукта = 6.45 ед.труда. Выросла производительность труда - выросли и нормы выработки! Вот, собственно, и все, далее - арифметика!

   

Принес рабочий I группы 10 ед.продукта - получай 6.45 ед. средне-общественного труда.

   

Принес рабочий II группы 20 ед.продукта - получай 12.9 ед. все того же средне-общественного труда.

   

Принес рабочий III группы 30 ед.продукта - получай 19.3 ед. все того же средне-общественного труда.

   

А затем определение необходимого и прибавочного труда по установленным нормам 70% и 30%. И, наконец, перемножение и суммирование. В результате установлена доля участников общественного производства в созданном продукте. Их четверо - три группы рабочих и общество. Росчерком пера Остапа установлено:

 

   

рабочему классу -                    140 ед.

обществу -                                   60 ед.

________________________________

 

Итого -                                       200 ед.

 

   

И Остап влопался! Он насчитал всего 200, но ведь продукта создано не 200, а 310?! Где остальные 110 единиц? Однако дело мы имеем с битым и много раз тертым субъектом и его не так-то легко смутить.

 

"Нами произведено пока распределение труда, а для перехода к продукту его требуется распределить соответственно установленным долям труда"!

   

Таков Бендер! О том - какого труда (?) - ни звука!; а в этом все дело! Речь идет о средне-общественном труде, не имеющем, как известно, "качества". Средне-общественный труд в историческом разрезе меняет свою производительную силу, но не качество - это основное положение марксизма, доказанное многовековой практикой человечества и известное всякому мальчику. Но Остап в данном месте своих расчетов отводит глаза в сторону и подразумевает 200 единиц "качественного" средне-общественного труда.

   

Остап влопался потому, что признал массу средне-общественного труда, затраченного рабочим классом во второй момент, равной 200 единицам. Этого признания достаточно, чтобы разоблачить Остапа до конца. Если вспомнить, что в начальный момент затрата труда составляла тоже 200 единиц и тоже средне-общественного труда, то отсюда без помощи Бендера можно сделать вывод о том, что масса затраченного рабочим классом труда за рассматриваемый период не изменилась, но выросла масса произведенного продукта. Значит, прирост общественного продукта - это собственность не рабочего класса, во всяком случае, не его заслуга. Но Остап с таким выводом не согласен; он оспаривает его, горлопаня о заслугах рабочего класса. Наивные люди могут, конечно, подумать обратное и посчитать героя двенадцати стульев исправившимся человеком, но такая доверчивость слишком уж будет наивной. В этом мы сможем легко убедиться, если проследим действия героя до конца.

   

Попав в тупик, а тупик состоит в том, что Остапу, невзирая ни на что, надо написать уравнение 200 ед. сред. общ. труда = 310 ед. общественного продукта, не считаясь с тем, что те же самые 200 ед. сред. общ. труда = 200 ед.общ. продукта, Остап выкручивается! Остап вводит деньги! Для этого он не стал даже изучать банковского дела, а снова прибег к трюку: он перемножил в своей табличке В все цифры, обозначающие труд, на коэффициент 1.55 и смотрите, что у него получилось!

 

 

Таблица Г

 

 

 

Цена продукта = 310 / 310 = 1.

 

 

 

    Создана картина "урегулирования" всех неясных, вызывающих сомнения вопросов. В целом создана картина благополучия и благоденствия. Сравните полученную Остапом таблицу Г с нашей таблицей А.

 

 

• Общество за каждый цикл труда получает дополнительный доход в 33 ед., что составляет прирост в 55% - полное "соответствие" с ростом производительности труда;

 

• цены на продукт "не увеличились";

 

• II и III группы рабочих вознаграждены за "сложный" труд;

 

 

остается I группа рабочих. Но и та не "ущемлена", условия производства для них не изменились - "не изменились" и условия существования. Если потрудятся над своим самообразованием, то рабочие и I группы смогут заметно поднять свой жизненный уровень (?!)

   

Словом, "материальная заинтересованность" и "материальные" стимулы в действии - такова видимая картина благополучия, созданная О.Бендером.

   

 

А действительность совсем другая:

 

 

• Остап присвоил прогресс (знания), являющиеся достоянием общества. Результаты прогресса положил себе в карман и оттуда выдает обществу ровно столько, чтобы оно не подымало бунт: в соответствии со средним ростом производительности труда;

 

• II и III группы рабочих проедают продукт, принадлежащий обществу, в то же время падает реальная заработная плата I-й группы рабочих;

 

 

• созданы предпосылки для расслоения рабочего класса, которое осуществляется независимо от желания людей.

 

• Ну‚ и, конечно, само собою отсюда вытекает много других следствий.

 

   

Можно спросить: а где Партия? Куда она смотрит ?

 

   

Сила партии в том и состоит, что она вот уже лет двадцать противостоит натиску бендеровского понимания "материальной заинтересованности" в труде и не дает нашему народу сползти в то болото, куда его тянет это понимание. Что же касается окончательного разоблачения шарлатана - для этого надо подняться на новую ступень понимания, о котором ведется речь с самого начала.

 

   

 

 

Е. Коммунизм

 

 

   

Действительность переходного, от капитализма к коммунизму, периода, конечно, не может и не должна строиться по бендеровским табличкам. Она значительно проще и яснее, чем у Бендера. Вся трудность лишь в том, чтобы ее понять один раз, и этого окажется достаточно, чтобы ее понять навсегда. В таком случае нам не страшны будут никакие трюки, от кого бы они ни исходили. Действительность должна быть такой, какой она изображена в нашей таблице (Б) с той лишь разницей, что ее необходимо записать в несколько ином - развернутом виде.

 

 

Таблица Б'

 

 

                           Общество                                                                                      60     110

 

 

 

 

 

Производительность труда = 310 / 200 = 1.55.                     

 

Цена продукта = 200 / 310 = 0.65.

 

    Что же сделано? Ничего особенного, если не считать того, что дополнительный продукт, появляющийся в результате внедрения в производство знаний, передан по праву собственности обществу. Все остальное в таблице Б' - арифметика - ее может проверить каждый скептик, сомневающийся в скорой победе коммунизма.

 

    Разделив совокупный продукт на две составные части:

   

1) продукт труда и

 

2) дополнительный продукт

 

и признав право собственности на первый за работниками, непосредственно создавшими его и на второй продукт - за обществом, - мы меняем обстановку в обществе и деле строительства коммунизма резко в лучшую сторону: в пользу общества.

   

Общество - Государство, ранее существовавшее всегда и везде на чужой счет; во все времена и эпохи истории человеческого общества не имевшее своей собственной материальной основы, ради которой ему приходилось ранее совершать много такого, что носит название политика, вдруг, впервые, становится самостоятельным. Государство из надстройки общества переходит в фундамент - да еще какой! - есть над чем призадуматься не только экономистам, но и политикам, юристам, философам, литераторам и всем прочим гражданам общества. Вот это и есть то, о чем писал К.Маркс в "Критике Готской программы" - "Общество, которое развивается на своей собственной основе".

   

Передачей дополнительного продукта обществу мы не только восстанавливаем попранную собственническими стимулами справедливость - дело не в этом, потому что коммунизм, как и социализм, основываются не на той справедливости, которая вмещается в узком черепе мелкого буржуа, и не на праве, продиктованном тем или иным классом, а на труде. Есть один разум и одно право - труд. А по разуму и праву труда дополнительный продукт принадлежит только обществу и больше никому! Отдельному индивиду или группе индивидов в социалистическом обществе может принадлежать только продукт его труда и больше ничего! Все сверх продукта труда - есть дело общества. Найдет необходимым общество наградить отличившегося индивида - наградит!; но за одну заслугу всего лишь один раз и только за ту, которая может быть выражена каким-то вполне определенным числом - объемом все того же дополнительного продукта. Индивид с Большой Калужской недаром умалчивает о числах и недаром отмахивается от вопроса: "не имеет деловитости" - в этом есть понятная причина, сводящаяся к тому, что числа могут быть в пользу не каждого индивида, имеющего большой запас знаний. Числа, как известно, самая упрямая вещь на свете.

 

 

Таблица Б’

(к стр. 60. Окончательная)

 

 

 

                                                              

 

   

Смысл передачи дополнительного продукта в руки общества заключается не только в том, что общество-государство в своем развитии получает самостоятельность; не только в том, что неизмеримо возрастают фонды накопления, а значит и возможности общества, к развитию; не в том, что резко падают непроизводительные расходы в обществе и не в других делах, касающихся, собственно, общества-государства, - но передача дополнительного продукта в руки общества имеет и вторую, не менее важную, сторону. Она, т.е. передача, усиливает производительные возможности общества в целом за счет приведения в действие стимулов в труде всех его членов, на каких бы конкретных участках труда они не находились.

   

В этом нетрудно убедиться‚ если мы вернемся к приведенным выше таблицам А, Б, В, Г и Б’ и сопоставим их.

   

Остап, как мы уже отметили, не может оставить свою основную таблицу (В) на виду, для всеобщего обозрения, по двум причинам. Прежде всего возникнут вопросы у общества. Почему, несмотря на прогресс производства‚ в общественный фонд накопления поступает неизменное число 60 (сравните с таблицей А)? Объем продукта возрос с 200 единиц до 310, сумма же прибавочного продукта остается прежней 60 - почему? В таком случае не может быть речи о расширенном воспроизводстве. Остапу предстоит дать обстоятельный ответ.

   

Но это, так сказать, полбеды. Беда с I-й группой рабочих. Если труд каждого из них ранее оценивался числом 10 (табл.А); то теперь только в 6.45 ед. Вот здесь-то ответ труднее держать. Никаких объяснений работники I-й группы не примут. Если бы Остап был наивен или глуп, то он брякнул бы что-нибудь насчет снижения цен: зарплата упала, но и цены соответственно упали с I (табл.А) до 0.65 (табл.В)! Вот тут-то Остап и был бы разоблачен: а где удовлетворение растущих потребностей?! (Объем продукта, получаемый работником на руки, остается неизменным =7 ед.).

   

Услыхав слово "растущих", немедленно и общество задумалось бы. Ну хорошо, - скажет оно, - сразу я не сообразило. Оказывается, цифра 60 в табл. В - это не прибавочный продукт, а прибавочный труд, который эквивалентен 93 единицам продукта. Рост бесспорен и в соответствии с ростом производительности общественного труда. Но этого роста едва-едва хватит на удовлетворение растущих потребностей членов общества, а где мои собственные растущие потребности? Ведь их тоже надо удовлетворять, и в частности, требуется наращивать новое строительство! Как видим, Остапу предстояло держать ответ на два фронта.

   

Но Остап хитер, как и его прадед, чернорясный монах средневековья: он накинул на свою таблицу (В) рясу денег и представил на обозрение таблицу (Г). Член-корреспондент Академии наук Анатолий Игнатьевич Пашков, стоя на кафедре всесоюзного совещания экономистов, бил себя в грудь: как я могу не поверить в существование товарного производства при социализме, если я ясно вижу деньги! Но какую и чью роль играют эти деньги - об этом Анатолий Игнатьевич не задумывался, потому что он, как сам признался, из процесса познания выключил разум.

   

Для Остапа же большего и не надо. Видимость же, благодаря денежному покрову, создана успокоительная. У Общества, которое получает рост доходов с 60 до 93 единиц, даже не возникает подозрения по поводу своих собственных неудовлетворенных растущих потребностей, это для Остапа самое главное.

   

Несколько хуже для него в первый момент обстоит дело с работниками I-й группы: вместе с увеличением денежной оценки их труда с 6.45 до 10 единиц повышается и цена на продукт с 0.65 (табл.В) до 1 (табл.Г) - так что удовлетворение потребностей указанной группы могло бы остаться неизменным, скажем, на уровне 1927 года, ... если бы Остап и здесь не выкрутился. Он делает некоторое перераспределение доходов между I,II и III группами общества за счет подоходного налога, в результате чего несколько снижает цены на предметы первой необходимости, так - чуть-чуть, для видимости. Был бы факт снижения, а на сколько(?) - это другая статья, в которой не всякий и не каждый разберется. К тому же факт снижения, как известно, можно несколько подраздуть и тем успокоить всех сомневающихся индивидов как в аппарате государства, так и в группе I. Словом, Остап хорошо знает свое дело и ему удается пока создавать видимость.

   

Однако видимость не есть действительность. Общество, осуществив несколько кругооборотов производства, убеждается в том, что после каждого круга образуются непокрытые расходы, определенный разрыв между расходами и доходами государства. Вначале это относят к неумению хозяйничать, на счет нерациональных расходов; возникают угрызения совести, даются обещания и т.д. и т.п. - но затем сознание все больше и яснее начинает фиксировать необходимость в дополнительных источниках доходов. Вот здесь-то и возникает мысль о займах, о налогах с оборота и без оборота, о регулировании цен, о лотереях. Общество-государство, что называется, бьется как рыба об лед, изыскивая источники накопления, необходимые для расширения общественного производства. Остап же - заваривший кашу и виновник всех бед, как и его защитник с Калужской, стоят в сторонке, в ус не дуют и изредка произносят зажигательные речи о своих персональных заслугах в деле строительства коммунизма.

   

Но займы, налоги и лотереи делу не помогают: от них остается больше головной боли, чем доходов в фонде накопления. Вот тут-то нередко отдельные индивиды государства и теряют надежду, лишаются стимулов в труде, скатываясь в болото пессимизма, фракционной борьбы ... словом, кто во что горазд.

   

Не лучше обстановка со стимулами в труде, благодаря бендеровскому мировоззрению, складывается и в I-й группе общества. Убедившись на личном опыте в том, что удовлетворение потребностей остается на прежнем неизменном уровне, несмотря на рост производства; более того, убедившись, что удовлетворение потребностей отстает от их роста, в связи с подъемом уровня общественного производства и общей культуры, работники I-й группы теряют веру в свой труд и, не видя иного выхода, начинают изворачиваться. Люди теряют стимулы к творчеству, делаются равнодушными в труде. Остап между тем ходит на свободе и произносит речи [33][34] в защиту своей точки зрения и своего мировоззрения.

   

Иная обстановка складывается со стимулами в труде, если решительно отказаться от принятых представлений и перейти к новым представлениям. Общество-государство вместо жалких 93 единиц продукта, полученных взаимообразно, добывает само, своими собственными силами 110 единиц продукта и берет (временно) у производителей 60 единиц, причем не проливает по данному поводу слез. Перспектива для расширения производства, как видим, сразу же изменяется к лучшему, настолько - насколько 170 больше 93. Но это, так сказать, количественная сторона вопроса; помимо ее есть в этом деле еще и качественная сторона - усиливаются и меняются стимулы в труде работников государства: они, т.е. работники, становятся производителями, причем самыми производительными в Обществе. Им уже не будет надобности, с одной стороны, стыдливо опускать глаза по поводу своей непроизводительности, а с другой стороны, одеваться в покровы государственной мудрости и непогрешимости по поводу своей необходимости в обществе. Люди становятся людьми, обретшими уверенность в вопросе положения в обществе - с их ошибками и успехами, огорчениями и радостью в творческом труде.

   

Члены I-й группы общества, получая признание их труда в 10 единиц, но не денежных, а трудовых, и, получая соответственно чистого дохода в 7 единиц, получают на руки продукта 10 единиц. Реальный прирост 3 единицы! Причем характерно то, что в полученном приросте продукта личного труда работников I группы не содержится; 3 единицы - это забота о человеке со стороны общества. Общество как бы авансирует работников, но, вместе с тем, вежливо напоминает: не пора ли им самим заняться приобретением знаний ^[34]?  Если в группе I и найдется индивид, которого не сразу тронет подобная забота и вежливость, то это будет в полном смысле индивид; он недолговечен; от него откажутся не только друзья и знакомые, но родные и дети перестанут его называть отцом и близким человеком.

   

Остап, конечно, возопит о справедливости, уравниловке и даже сыронизирует насчет христианской любви к ближнему. Таков Остап всегда! Когда он набрасывает покров денег и под его тенью обирает государство и большую часть общества - он забывает о справедливости; когда уравнивает доходы II и III-й групп работников не по труду, а в соответствии с вложенным капиталом - знаниями - здесь он не кричит об уравниловке; когда создает свое личное "благополучие" за счет общества, он не иронизирует насчет христианской любви. А вот теперь, когда понадобилось восстановить нарушенное право труда по первой группе работников он, вдруг, вспомнил! Лицемерие, ложь и обман! Остап всех обманывает; даже II и III группы работников обманывает, причем больше, чем других.

   

Прежде, чем перейти к стимулам в труде работников II и III групп общества, один вопрос к т.Малышеву:

   

После того, что здесь высказано, сможет ли он разобраться в своей статье до конца, или мне придется задержаться на ней? Думаю, что т. Малышев во всем разберется самостоятельно, но не могу не сделать два замечания:

 

 

 

 

- Так говорить нельзя, а вот как было сказано дальше:

 

 

 

 

- будет очень правильно! Именно, сначала творчество, а затем коммунизм! Не сопровождается, а вырастает!

 

    Вот посмотрим, - что может вырасти из творчества II и III групп общества?

 

 

*****

 

 

 

 

[1]Написана экономистам по поводу их майского совещания 1957 года

[2]"Стенограмма научного совещания по вопросу "Закон стоимости и его использование в народном хозяйстве СССР". Выступление Малышева, 22.V.57 г.

 [3] А.Ноув (английский экономист)."Зарубежная литература о социалистической экономике" - информационный бюллетень №1 (изд. АН СССР, Ин-т Экономики, Москва, 1958 г.).

 [4] А.Ноув. Информационный бюллетень № 1

 [5] “Стенограмма совещания”‚ из выступления И.Малышева‚ 22.V.57

 [6] "Для общества товаропроизводителей ... для такого общества наиболее подходящей формой религии является христианство с его культом абстрактного человека, в особенности в своих буржуазных разновидностях, протестантизм, деизм и т. д." (К.Маркс. Капитал. Том I. СС, т. 23)

 [7] "В упрек экономистам, занимающимся вопросами ценообразования, лучше всего знают и чувствуют конъюнктуру рынка и правильность установления розничных цен спекулятивные элементы. Все то, что не добирает государство на основе неправильно установленных цен, попадает в руки спекулянтов и перекупщиков" (Из выступления А.И.Касевиной. Стенограмма от 23.V.57 г. стр.149).

 [8] Москва, ул.Волхонка, д.14 - Институт философии АН СССР (ред.).

 [9] Отделу Науки никак нельзя устраниться.

 [10] Слова взяты у Ф.Энгельса. (Ф.Энгельс. Анти Дюринг.)

 [11] Продукт, еще не имеющий названия, а в то же время он уже существует. В упомянутой выше работе этот продукт я назвал "добавочный", условимся его и далее так называть.

 [12] Наши писатели ищут, но никак не могут найти героя современности.

 [13] Дж.Бернал "Наука в истории общества", перев. с англ., 1957г.

 [14] Для того, чтобы здесь и далее никто не мог меня понять превратно, я напоминаю: знания в деле творчества играют роль лишь в том случае, если они не достигли определенного минимума, характерного для каждого исторического момента. Для наших современных условий - этот минимум не выше, скажем, 8-10 классов образования.

 [15] К.Маркс. "Критика Готской программы"

 [16] См. "Промышленно-экономическую газету" за 12 октября 1958 г.

 [17] Графический материал к нижеприведенному тексту в редакции отсутствует(ред.).

 [18] Слова К.Маркса

 [19] Средние века характерны обилием людей с расстроенной умственной и нервной деятельностью,- кликуши, юродивые и пр.

 [20] Предварительный договор - являлся основным условием преодолеть феодала и церковника.

 [21] Земля феодала и рабовладельца здесь не упоминается потому, чтобы дать предмет для размышления о мечах, палках и шпагах. К тому же, земля по условию рассмотрения относится к самой Природе, которая не тормозит движение творца-землевладельца.

 [22] Москва, Ленинский проспект (б. Б. Калужская), д.14, Президиум АН СССР (ред.).

 [23] Любимое определение науки Президента Академии наук академика А.Н.Несмеянова.

 [24] "Задачи советской науки в свете семилетнего плана развития народного хозяйства СССР", академик А.Н.Несмеянов ("Правда", 1.12.58).

 [25]  Капиталист - это еще не Человек.

 [26] Ф.Энгельс  - К.Каутскому. 20 сент 84 г. СС. Т. 36, с. 11

[27] Имеются в виду представления крестьянина о земле. 

 [28] Ленин.  Том. 27, стр.222

 [29] Здесь и далее под О.Бендером подразумеваются представления мелкой буржуазии - интересы и стимулы собственников

 [30] В.И.Ленин, том. 27, стр.229

 [31] В.И.Ленин, том. 27, стр. 230

 [32] В.И.Ленин, том. 27, стр.182

 [33] Фининспекторы после подавления частника - за что им честь и хвала (!) - пристроились в контрольно-пропускные органы в Природу и Общество.

 [34] Имеется в виду речь К.В.Островитянова на XXI съезде КПСС.

 [35] Общество может применить и меру принуждения в деле приобретения знаний. И ничего зазорного в этом не будет.

 

 

Январь-февраль 1959 год

 

 

 

На главную страницу