А. Фролов

Дух борьбы, а не мольбы

 

 

В одном из недавних заседаний нашей редколлегии участвовали Председатель ЦК КПРФ Г.А.Зюганов и первый заместитель Председателя И.И.Мельников. Коснувшись предстоящего VII Пленума ЦК, Геннадий Андреевич отметил, что он должен сыграть исключительно важную роль в организационно-политическом укреплении партии. Сам он многое передумал, по-новому оценил и приглашает журналистов «Советской России», ее авторов «копнуть поглубже», выдвигать и обсуждать самые наболевшие вопросы левого движения. Газета энергично поддерживает такой подход и открывает рубрику для принципиальных публикаций К СЕДЬМОМУ ПЛЕНУМУ ЦК. Сегодня своими наблюдениями и мыслями делится наш обозреватель Александр ФРОЛОВ.

Советская Россия. 25.05.2006

 

 

 

 

 

 

 

Дух борьбы, а не мольбы

 

Разговор пойдет о давно наболевшем. Хронические боли самые опасные — к ним можно привыкнуть. Как говаривал один мой знакомый о язве желудка, «я с ней дружу». Похоже, угнетенный люд и оппозиция, выражающая его интересы, тоже «подружились» с некоторыми своими болячками. И от эдакой «дружбы» нужно срочно избавляться, ибо она опаснее самой болезни.

 

ДВИЖЕНИЕ протеста, акции протеста, песни протеста, протестное голосование и т.д. Как много в этих звуках!.. Но мне лично это слово с некоторых пор совсем перестало нравиться. Более того, оно кажется мне политически подозрительным. Вот уже 15 лет мы ходим на демонстрации протеста, а победы все нет. Порой кажется, осталось еще чуточку надавить и рухнет «дом порока». Но он все никак не рушится, а наоборот, поднимается. В чем же дело?

 

Протест — дело благородное, но он всегда есть ответ на некие действия власти. Сначала нечто происходит, и только потом в его адрес возбуждается протест. Инициатива, таким образом, принадлежит этому «нечто». Указ Ельцина №1400 — протест. Чубайсовская приватизация — протест. Задержка зарплаты — протест. Путинско-зурабовская монетизация — протест. Посадили автолюбителя Щербинского — протест. Тянут нефтепровод по берегу Байкала — протест. Если сравнивать с теннисом или волейболом, то мяч все время на стороне режима, и он «гасит» его со всей возможной силой. На другой стороне подача иногда берется в отчаянном броске, и мяч высокой свечей перебрасывается опять на противоположную сторону, где власть его спокойно разыгрывает и снова «гасит». Но чаще подача просто не берется.

 

В общем, протест есть вторичная реакция на некий первичный возбудитель. А слово «реакция» имеет много значений. В том числе оно обозначает нечто прямо противоположное прогрессу. Сначала протест сводится к требованию вернуть то, что отобрано указом, приватизацией, монетизацией и пр. А потом требование сплошь и рядом превращается в просьбу и даже мольбу. Так, рабочие ярославского «Холодмаша» начали борьбу за погашение многомесячной задолженности по зарплате и сохранение предприятия с захвата заводоуправления, а продолжают голодовкой. Голодовка — оружие узника, а не свободного человека. Ни у кого не повернется язык осуждать отчаявшихся людей за переход от активного протеста к самой пассивной его форме. Но вектор перехода очевиден и оптимизма не внушает.

 

Маяковский писал: «Я всю свою звонкую силу поэта тебе отдаю, атакующий класс». Не протестующий, не защищающий, не отстаивающий, а именно атакующий! А без атаки все кончается печальными размышлениями у парадного подъезда: и пошли они, солнцем палимы... И застонут...

 

Вопрос о наступательности касается не только формы, но и содержания. Митинги и перекрытия дорог в борьбе за льготы — все это великолепные наступательные формы. А как насчет содержания? Не следует ведь забывать о том, что некоторые из ныне монетизированных льгот были установлены отнюдь не при советской власти, а в ельцинские времена как отступные — мелкие подачки для успокоения народа, пока будет идти разграбление общенародного достояния. Получается двусмысленность, так сказать, «неконтролируемый подтекст»: верните нам отступное. Думается, от этого подтекста нужно решительно избавляться.

 

Возьмем для примера широко известное требование оппозиции, сформулированное в одном из вопросов Народного референдума: оплата услуг ЖКХ не должна превышать 10 процентов дохода семьи. Даже чисто математически данное уравнение с двумя неизвестными имеет два разных решения. А уж социально эти решения диаметрально противоположны. Одно из двух: либо нищенские зарплаты и пенсии сохраняются, но государство будет дотировать неимущим квартплату, либо наши доходы будут таковы, что с лихвой покроют любую квартплату. Из второго решения вытекает совсем другое требование: минимальный доход семьи (зарплаты и пенсии) должен не менее чем в десять раз превышать размер квартплаты. Но опыт показывает, что люди понимают вопрос и отвечают на него в первом смысле. Так, может быть, нужно перевернуть вопрос с головы на ноги?

 

А то ведь складывается ситуация: живет человек в приватизированной квартире и жалуется, что у него нет средств на ее содержание. Власть по своей логике ему отвечает: а о чем ты раньше думал? Нет уж, если приватизировал квартиру — до свиданья! Ты теперь собственник и изволь сам заботиться о поддержании своей собственности в приличном состоянии. Не можешь содержать — продавай и покупай жилье подешевле или вовсе переселяйся в тепловой коллектор. Но пониманию этой беспощадной альтернативы мешает каша в голове: мы за частную собственность на жилье, но за социалистические размеры ее оплаты.

 

Теперь спросим себя: а что, разве оппозиция не поощряет вольно или невольно этого кашеобразного состояния умов? Ведь мы ни полусловом не ставим под сомнение итоги приватизации жилья. И, наверное, правильно, что не ставим. Но тогда и всю задачу следует ставить по-иному.

 

ФОРМУЛИРУЮ тезис и постараюсь его доказать. Коммунисты будут терпеть неудачи до тех пор, пока будут принимать иждивенческие настроения за революционные или хотя бы за протестные, а также смешивать социализм с государственным патернализмом.

 

Сразу подчеркиваю, что термины «иждивенец» и «иждивенчество» употребляются здесь не в морально-уничижительном, а в юридическом, гражданско-правовом значении. Иждивенец не тунеядец. Во время войны сталинские карточки так и делились: рабочие, детские, иждивенческие. В любом обществе есть большой слой людей, по разным причинам нуждающихся в помощи и социальной защите (родственной, общественной, государственной), — несовершеннолетние, пенсионеры, инвалиды. И помогать им — норма цивилизованного общежития.

 

Но для нации смертельно опасно, когда большинство психологически приравнивает себя к несовершеннолетним, пенсионерам и инвалидам. Это почва для прихода к власти каких угодно проходимцев. И те политические силы, которые своими посулами способствуют такому психологическому уравниванию, совершают настоящее моральное преступление против народа. Мы помним, как горькая обида на то, что коммунизм не был построен в течение 20 лет, обрушилась на кого угодно, но только не на самих «строителей». «Нам обещали! Так подайте под нос бесплатную икру!» А о том, что они имели бесплатную медпомощь, вузовское образование и жилье, как-то мало задумывались.

 

Между прочим, накануне Великой Отечественной войны в качестве временной меры была введена плата за обучение в вузах. И это было понятно в условиях отчаянного предвоенного напряжения всех сил страны. В ответ на это нововведение три студента МГУ получили три телеграммы от родственников из разных концов страны: 1. «Иван, крепись, держись, но учись!» 2. «Опанас, едь до нас, будешь в поле свинопас!» 3. «Хаим, знаем, высылаем!».

 

Этот анекдот, несущий на себе печать национальных предрассудков, тем не менее четко обозначил различные жизненные позиции. Все они просматриваются и в современной ситуации, а какая из них сегодня превалирует в обществе, судить читателю. Конкретным ее идейным оформлением была хрущевская программа КПСС — документ, более профанирующий коммунистическую идею, нежели ее утверждающий. Общество, в котором мы сегодня живем, — это общество, построенное на очаровании и последующем разочаровании в этом фальсификате. Рассуждая на словах о «всестороннем развитии» человека, на деле он подменил идеал развития идеалом «всестороннего потребления».

 

История борьбы с этим «идеалом» насчитывает свыше ста лет. В своем проекте Программы РСДРП Плеханов писал: «Планомерная организация общественного производительного процесса для удовлетворения нужд как всего общества, так и отдельных его членов». Ленин на это отвечал: «Этого мало. Этакую-то организацию, пожалуй, еще и тресты дадут. Определеннее было бы сказать «за счет всего общества, и не только для удовлетворения нужд членов, а для обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества». (ПСС. Т. 6. С. 232.)

Если присмотреться, то обещания всех основных партий, как властной, так и оппозиционных, суть не что иное, как модификации хрущевской программы КПСС. И если современный коммунист будет говорить: я сделаю то же самое, что обещал Хрущев, — такой коммунист был бы, по известному выражению Ленина, «очень печален».

 

НЕОДНОКРАТНО заявлялось и социологическими опросами подтверждалось, что левые социально-экономические идеи оппозиции разделяет две трети избирателей. Однако большая часть этих двух третей стабильно поддерживает «партию власти» и лишь меньшая — оппозицию. Один публицист привел ответ старушки, которую спросили, почему она (у которой новые порядки все отняли) все равно намерена голосовать за Ельцина, а не за Зюганова: «Вот когда Зюганов станет президентом, тогда мы за него и будем голосовать».

 

Вот, к примеру, результат опроса Левада-Центра о том, кто, по мнению населения, несет основную ответственность за повышение выплат (зарплат, пенсий, пособий) и за рост цен. За повышение выплат: президент — 62%; правительство — 29%; губернаторы, местные власти, торговцы, производители — 13%. За рост цен: президент — 22%; правительство — 48%; губернаторы, местные власти, торговцы, производители — 46%. Как здорово получается: большинство давно уже работает в частном секторе, но по-прежнему считает, что зарплату им повышает президент! И много еще такого, по выражению Герцена, «исторического бреда» выявляют социологические опросы.

 

Приписывать весь этот исторический бред исключительно зомбированию и манипуляциям сознанием нелогично. Неудачи левых сил связаны не только со спецоперациями, провокациями и фальсификациями. Нужно искать объективные корни этой психологии в экономическом положении «стонущего класса», или «нищего собственника». Основной идейно-политический изъян и одновременно основная причина неудач левой оппозиции заключается в том, что она видит свою социальную опору в «стонущем классе», вольно или невольно разделяя его предрассудки и иллюзии. Но теперь их показушно выражает «Единая Россия» полным отсутствием внятной идеологии, кроме веры в «доброго царя».

 

На этой почве оппозиция имеет немного шансов на успешное соперничество с режимом. Все произрастающие из нее лозунги и требования власть может без особого труда перехватить. Для этого она и накапливает стратегический резерв в виде Стабилизационного фонда и золотовалютных резервов. Ведь что такое «социальная политика» в точном смысле слова? Это система частичного перераспределения материальных благ без изменения господствующих форм собственности с целью сглаживания социальных противоречий и притушения классовой борьбы. Поэтому она совместима с самыми разными формами собственности и уж тем более формами правления. Например, на протяжении нескольких столетий древнеримский рабовладельческий класс проводил весьма эффективную социальную политику «хлеба и зрелищ». Необходимость в такого рода «социальной помощи» возникает там и тогда, где и когда имеет место грабеж. Грабитель просто возвращает ограбленному толику своих «доходов», и последний остается доволен.

 

Политика, вращающаяся вокруг пенсий, пособий и стипендий, — это еще не коренная политика. При всей актуальности вопросов социальной помощи и защиты эти вопросы не первичные, производные. Настоящая политика вращается вокруг другого — двуединого — вопроса: о собственности и о власти как инструменте приобретения, удержания и распределения собственности и доходов от нее.

 

Задача правящих классов очевидна, и они последовательно ее реализуют. Она в том, чтобы остановить общественный подъем на этапе требования уступок, подачек, замкнуть его в границах безобидного «левого поворота». Сохранить и приумножить в народе нищенскую психологию ожидания благодеяний сверху. Втянуть трудящихся в споры из-за размера милостыни. Классовый инстинкт подсказывает буржуазии: нужно нейтрализовать народную массу в ходе очередной олигархическо-бюрократической схватки за власть и собственность. Мол, власть и собственность переделим мы, а чтобы народ не мешался, немножечко возвратим ему льгото-монеты и прочую «социальную защиту».

 

На почве возврата нередко возникают парадоксальные явления. Например, депутатские карьеры. Вспомним тактику Сергея Мавроди после краха приснопамятного МММ. Ограбивши простодушных вкладчиков, он воззвал: изберите меня депутатом Госдумы, и я верну вам все! И обманутые вкладчики избрали, но ничего не получили. Сегодня по следам этих мавродиевских предвыборных технологий пошел правящий класс в целом. И назвал это «национальными проектами», что обязан выполнять, что называется, в штатном режиме.

 

Оппозиции в таких обстоятельствах остается доказывать, что власть выполняет, по сути, ее программу и что полностью она ее не исполнит. Специалисты уже подсчитали, что нынешние подачки — это очень мало, они совершенно недостаточны, чтобы решить проблемы здравоохранения, жилья, образования и науки, не говоря уже о сельском хозяйстве. Все обещанное Путиным мы слышим уже много лет, со времени его первого президентского Послания 2000 года. Тогда он впервые заострил внимание публики на проблеме сбережения народов России. Заострил, но курс не сменил. Все ценные указания об образовании, здравоохранении, жилье и поощрении деторождения так и остались указаниями. Теперь об этом снова заговорили. И нет никаких оснований полагать, что очередные обещания превратятся в нечто более осязаемое.

 

Но, может быть, власть только лицемерит, а на деле принципиально не сможет реализовать перехваченные у оппозиции лозунги и идеи? Большая доля лицемерия здесь, конечно, есть. Тратить деньги на социальную помощь власти действительно не хочется, и делает она это лишь под сильным давлением той же оппозиции. Но тратить она может, и эти траты в принципе не угрожают ее господству и ее доходам. Социальные инициативы левой оппозиции по большому счету приемлемы для правящего режима. Они не подрывают его экономических, классовых, политических, психологических основ. Капитализм, особенно в сочетании с бонапартистской формой правления, вполне совместим с национализацией земли, ее недр, стратегических производств и социальной благотворительностью.

 

И это обстоятельство обязывает левую оппозицию продвинуться в своих требованиях и лозунгах значительно дальше.

 

ХВАТИТ унижаться и молить: верните нам наши льготы. Если пенсионер получает нормальную пенсию, все эти льготы излишни. Например, моя покойная матушка получала при советской власти очень скромную по тогдашним меркам пенсию — 51 рубль. В пересчете на городской транспорт это означало 1020 поездок в метро, троллейбусе, автобусе или трамвае. Сегодня одна такая поездка стоит в Москве 13 рублей. Умножьте их на 1020 — получится 13260 рублей. И какой пенсионер пошел бы митинговать тогда за бесплатный проезд? Да на что он ему сдался при такой-то пенсии!

 

Нужно поставить вопрос ребром: где наши зарплаты, где наши пенсии, которые мы заработали? И это вопрос не юридический, а политико-экономический. Речь не о тех нищенских суммах, которые задерживают хозяева «Холодмаша», а о том, что отобрано у трудящихся в форме произведенной ими прибавочной стоимости. И это вопрос о социализме, ибо экономически социализм означает только ликвидацию частнособственнического присвоения прибавочной стоимости и обращение ее в достояние всего общества. Только это. Бесплатное образование, медицина, социальная защита и т.д. — все это вторично, все это вытекает из основного экономического завоевания социализма. Сегодня же зарплаты и пенсии — в карманах у олигархов, чиновников и бандитов. Они вложены в «Челси», яхты и виллы. А в утешение дали льготы.

 

Из случайно подслушанного разговора в поликлинике: «Вот Путин прижал Зурабова, так и пенсии прибавили, и лекарств стало больше», — толкуют пенсионерки в очереди на прием. Да не Путин прижал Зурабова, а это вы сами прижали Путина! В прошлом году массовые акции против монетизации заставили власть пойти на некоторые уступки, принесли осязаемый, измеримый в конкретных цифрах результат. Но этот факт пока не осознан. Отсюда задача едва ли не более важная, чем организация протестных действий: вселить в массы веру в собственные силы. Тем более что силы есть и немалые. Ведь добились же люди оправдания О.Щербинского и переноса нефтяной трубы севернее Байкала. Понятно, что на то были сделаны «высочайшие указания», пахнущие обыкновенным пиаром. Но сути дела это не меняет — «высочайшие указания» отданы под давлением акций протеста. Так что же, опять будем благодарить «царя-батюшку»? Или давить на «батюшку»?

 

Вот другой разговор, подслушанный Лениным вскоре после расстрела петроградской демонстрации в июле 1917 года. В маленькой рабочей квартире подают обед. Хозяйка приносит хлеб. Хозяин говорит: «Смотри-ка, какой прекрасный хлеб. «Они» не смеют теперь, небось, давать дурного хлеба». «Меня поразила эта классовая оценка июльских дней, — пишет Ленин. — Ни тени смущения по поводу происшедшего: одно из сражений в долгой борьбе труда с капиталом. Мы «их» нажали, «они» не смеют охальничать, как прежде. Нажмем еще — сбросим совсем. Так думает рабочий». Именно такой классовой оценки событий, то есть оценки с точки зрения борьбы, а не мольбы, сегодня катастрофически не хватает в массах. Мол, получить хоть что-нибудь можно только в форме благотворительности верхов.

 

Чтобы подчеркнуть политическую разницу между наступлением и защитой, представим себе на секунду такую картину. Возвратившись в Россию из эмиграции в апреле 1917 года, Ленин поднимается на броневик и провозглашает лозунг «Миру — мир! Инвалидам империалистической войны — достойные пенсии, льготные лекарства и социальное жилье!». И остался бы Владимир Ильич дюжинным демократом. Но Ленин был демократом как раз недюжинным и потому сформулировал задачу социальной защиты инвалидов принципиально иным образом, провозгласил нечто иное — гораздо более актуальное и решительное: «Война — войне! Превратим войну против наших классовых братьев по ту сторону линии фронта в войну против мерзавцев в коронах и эполетах, которые гонят братьев друг против друга на убой». Он не сказал «демократическая республика!», а сказал «Республика Советов!» Он потребовал не только повышения зарплат и 8-часового рабочего дня, но и отмены коммерческой тайны, национализации банков, принудительного синдицирования промышленности и рабочего контроля над производством.

 

И Ленин победил. Победил, потому что показал владение главным в искусстве политики — умением соотносить всякий лозунг и всякое конкретное мероприятие с актуальными требованиями момента.

 

Так вот сегодня лозунг социальной защиты все больше превращается в абстракцию, не выражающую объективных общественных потребностей. Он был актуален еще несколько лет тому назад. И именно из него вырос современный российский бонапартизм. Но сегодня объективная общественная потребность состоит уже не в покровительстве и помощи, а в требовании, чтобы все эти покровители и помощники не путались под ногами у народа и убирались с глаз долой. Человеку, более или менее приподнявшемуся с колен, подачки не нужны. Ему нужен барьер против паразитов, со всех сторон к нему присосавшихся. Он нуждается не в патриархальной заботе государства, а в том, чтобы «патриархи» не мешали ему жить. Ибо самое страшное общественное бедствие — это «государственный патернализм» под руководством бесконтрольного и безответственного чиновника. Здоровым гражданам в трудоспособном возрасте опека не нужна. Они нуждаются в «поддержке» совершенно иного плана. В реализации принципа «каждому — по труду». И чем дальше, тем становится яснее, что такую поддержку не может оказать им никто, кроме них самих.

 

Бонапартизм стремительно вырос и столь же стремительно перезрел и загнил, превратился в тормоз экономики. Это объективно снизило запрос на «партию социальной защиты» и одновременно увеличило запрос на «партию социального наступления». А раз есть объективная потребность, то она рано или поздно вызовет переворот и в субъективных общественных настроениях. И политическая партия для того и существует, чтобы этот переворот произошел раньше, а не позже. Да, левая оппозиция всегда была «партией социальной защиты». Таковой она будет и впредь. Но при этом она не должна забывать о простом, известном даже футбольным фанатам принципе: лучшая защита — это наступление. Настоящие социальные революции никогда не рождались только из протеста, хотя протест часто бывал поводом для наступления. Они рождались из действий на опережение, из исторической инициативы. Так пусть буржуазия протестует против наступления пролетариата, а не наоборот.

 

Александр Фролов. 25.05.2006

 

На главную страницу