«ДЕЛО ПРОМПАРТИИ»,
ИЛИ ЯЙЦО БЫЛО РАНЬШЕ КУРИЦЫ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗАМЕТОК
ИНДУСТРИАЛА
Инновационные
тенденции включают в себя появление новых материалов с принципиально новыми характеристиками, новые способы обработки и использования
старых материалов, новые сферы применения как новых, так и давно известных
материалов. В некотором смысле инновационная проблема звучит так: трудно
придумать новый конструкт, если нет соответствующих ему материалов, и трудно
придумать новые материалы без потребности обеспечить новый, уже имеющийся вид
конструкта.
Как
говорится, имеем проблему первичности курицы и яйца: где так первая курица,
которая появилась раньше яйца, или где то первое яйцо, которое не было никем
снесено?
Новое армянское правительство (правда, почему-то за подписью
третьестепенного чиновника - но я не из обидчивых) спрашивает мое мнение об основных
тенденциях инновационного материаловедения. Отвечаю: единственная
тенденция инновационного материаловедения - это равномерное расширение наших
представлений о материалах по всем направлениям. Скажем, нужны ли инноватике сверхтвердые материалы? Естественно, да? А сверхпластичные? Тоже, безусловно. Нужны сверхпроводимые? Да. А все более и более надежные изолянты? Тоже да!
Некоторые
говорят, что инноватика материаловедения заключена в развитии крайних форм, отталкивающихся от
застойной середины качеств. Скажем, развитие как
сверхпроводимости, так и недоступных прежде изоляционных качеств. Таким я
отвечаю - а куда вы денете важнейшее инновационное направление современной
индустрии - полупроводниковое?
Инновационное
материаловедение - это создание новых, прежде небывалых материалов для
промышленности. При этом наивно считать, что индустрия диктует некую заданность качеств инновационного
материаловедения - например, снижение стоимости нового материала относительно
старого или усиление какого-либо фактора в новом материале относительно
старого. Ничего такого индустрия не диктует. Она вначале должна получить новый
материал, а уж потом сама жизнь и течение техпроцессов подскажут, куда его
девать. Некогда алюминий стоил дороже золота и был у наших бабушек металлом для
ювелирных украшений. Некогда и само железо было только метеоритным, а потому
обладало качествами сверхдрагоценной сверхуникальности...
База
деталей нового, инновационного конструкта - вообще тяжелая для индустриалов сфера. Первый реактивный самолет, построенный
в начале ХХ века в Румынии, не полетел, потому что основные его части были
сделаны из фанеры: кризис материала определил кризис идеи реактивного
самолетостроения на многие годы...
Производство как новых материалов, так и новых способов обработки
металлов упирается не только в их рыночную невостребованность
в отсутствии нуждающегося в них конструкта, но и в общую неопределенность
направления их развития. Как их свойства, так и их особенности достаточно
расплывчаты для производственника. Чаще всего преобладает деструктивная линия
«новый материал должен быть не хуже и дешевле старого», хотя с точки зрения
индустриальной теории понятие «не хуже» - застойно (должен быть качественный
скачок к лучшему), а понятие «дешевизна» вообще иллюзорно.
Подавляющее
большинство предметов не имеют стабильной себестоимости, обходятся производителю
от ноля до бесконечности условных единиц в зависимости от объемов, форм,
смежной инфраструктуры призводства. Для индустрии нет
понятия «стоимость», для неё есть понятие «технологическая обеспеченность».
Поэтому поставленная рыночной экономикой задача делать материалы и компоненты
технологических переделов «дешевле» есть игра по выдуманным правилам, а вовсе
не предмет объективной реальности. Мы ставим телегу впереди лошади: мы
стремимся сделать дешевле саму вещь, а не производство вещи, а это очень и
очень разные с точки зрения «техномики» категории.
Возьмем
простой пример: реальная (в соотношении с ценами на другие продукты) стоимость
видеомагнитофона в России с 1990 года упала более чем в 100 раз. Это было
достигнуто за счет увеличения серии производства, за счет запуска новых,
конкурирующих со старыми, производств, за счет
механизации и автоматизации большой части процессов сборки и комплектации, значительно
сократившей человековремя труда на сборку одного
видеомагнитофона. Аналогична и судьба мобильных телефонных аппаратов. То, что
было очень и очень дорого, стало весьма дешево, что убедительно доказывает
условность понятия «дешевый» и «дорогой» для технологических процессов.
Если бы логика удешевления пошла не путем перемены техносферы, окружающей видеомагнитофонную и радиотелефонную
сборку, а путем их удешевления за счет внутренних ресурсов застойного
циклического воспроизводства стабильной партии, то как «видики»,
так и «мобилы» становились бы хуже и хуже, чаще бы
ломались, менее качественно выполняли бы свои функции, но дешевле более чем в
100 раз все равно не стали.
Если
сделать корпус телевизора из сушеного навоза, мы выиграем в цене немного, а вот
негативных явлений получим куда больше иллюзорного стоимостного выигрыша.
Если
кто-то думает, что я шучу, то должен признаться, что это вовсе не так. Со
зловещего рубежа 1991 года, вообще поделившего все и вся на «до» и «после»,
технологическая потребность качества слишком часто уступает рыночно-ценовой
потребности дешевизны. Вещи потребительского рынка, конечно, от этого немного
дешевеют, но вовсе не настолько, чтобы оправдать эффект возрастающей
потребительской «малоразовости» употребления продукта
технологического передела.
В
данном случае мы имеем дело с попыткой экономить внутри сложившегося
производства вместо поиска экономии вовне имеющихся производственных навыков,
поиска, конечно, связанного как с риском провала, так и с опасностью быть
непонятыми или уйти на тупиковый путь развития материалодела.
Понятно,
что внутренняя экономия бесперспективна - она имеет очевидный предел как своего
продвижения, так и своего применения. Для индустрии она не только бесполезна,
но и вредна, поскольку, помимо удешевления оборудования, материалов и
комплектации, работает и на удешевление квалификации производственных
коллективов. Это на практике выливается во всем нам знакомую проблемы «желтой
сборки», в проблемы парадоксальной для ХХ века производственной деиндустриализации, связанной с увеличением доли ручного и низкомеханизированного труда, с увеличением доли низкообразованных чернорабочих кадров на производствах.
Ларчик
рыночного капкана для индустрии открывается просто: существует правило, которое
впервые вывел я и которое поэтому в специальной экономической литературе носит
иногда имя «казуса Авагяна»: скорость временных
оборотов капитала (хроника капиталооборота) обратно
пропорциональна средней скорости технологических обновлений (хроника инновативности).
Обычному
читателю трудно понять такие громоздкие формулировки. Объясню
проще: высокая скорость полного цикла капиталооборота
- главная цель финансиста - высокая скорость окупаемости вложений возможна
только при условии полной отлаженности, алгоритмичности
процесса.
Человек
на ручной мясорубке прокрутит больше мяса за единицу времени, чем тот, кто сперва начнет изобретать и собирать с ноля из случайных
деталей электрическую мясорубку, даже если в итоге электрическая и окажется
много продуктивнее механической. К тому же для электромясорубки
нужны особые материалы, нужно, наконец, наличие и дешевизна собственно
электричества! Кто и зачем станет делать изолированные провода в отсутствие
электроприборов? И наоборот, кто сможет собрать электроприборы в отсутствие изолированных электрокабелей?!
Снова получается курица и яйцо, готовые вечно спорить о праве первенства!
Таким
образом, хотя и пишут иногда (и даже Г. Зюганов в своей докторской
диссертации!), что у денег нет качества, количество - их единственное качество,
но деньги как капиталовложения имеют и количество, и качество.
Количество
для капиталовложений - это ускорение оборотности, дающее чисто количественный
прирост денежного дохода. Качество капиталовложений - это их инновационная
ёмкость, способная в случае своего высокого качества развернуть в бесконечность как итоговую прибыльность, так и итоговую
медлительность окупаемости капиталовложений.
Индустрия
требует от нас совсем не того, что требует рентабельность. Индустрия требует не
удовлетворять, а создавать спрос на свою продукцию, потому что по большинству
видов индустриальной продукции естественного, спонтанно возникающего спроса нет
и быть не может. Вообразите себе печальную участь торговца гвоздями в поморской
деревне, где привыкли строить все по русской смекалке, без единого гвоздя!
В
приведенном примере не работают и рыночные механизмы, поскольку, если один
торговец гвоздями станет продавать гвозди дешевле другого, если они у него
будут качественнее, чем у другого, если, наконец, он даже даром станет отдавать
их понемногу с целью демпинга конкурентов, - это ничего не даст. Продолжая
аналогию, можно заметить следующее: чтобы в деревне, где строили испокон веков
без единого гвоздя, началась торговля гвоздями, нужно:
Сперва произвести много никому ненужных гвоздей, которых
нелепо и предлагать к продаже.
Затем
выкинуть их в большом количестве на свалку, где они будут валяться, и ждать смекалистого инноватора, сумеющего найти этой бросовой вещи применение на своей
стройке.
Вкратце
перед читателем и есть краткий курс индустриального материаловедения. Нужно сделать
ненужное никому, и сделать его много, потому что небольшая партия ничего не
решит. Дальше нужно дождаться, пока ненужное станет по каким-то причинам нужным
(а может, оно и никогда не станет - именно так доселе лежат на свалке истории
технологии производства дирижаблей, печных алмазов из графита и т.п.).
После
того, как ненужный материал или технология (или материал и технология) станут
нужными, цикл их производства возобновляется, но уже на рыночных условиях
рентабельности и конкуренции. Таким образом индустрия
не обслуживает потребности, она их провоцирует и искусственно создает.
Очень
ошибаются те, кто считает, что индустрия есть система производства нужных
вещей. Это определение - скажем попутно - вполне применимо к рынку как системе
розыска и доставки нужных вещей, но очень далеко от
индустрии. Индустрия - это, как ни парадоксально звучит, система производства
именно ненужных и непотребных вещей с последующим (только последующим!) переводом
их в разряд нужных.
Индустрия,
которая перестала идти вышеуказанным путем, автоматически перестает быть индустрией,
хотя, возможно, сохраняет некоторые внешние признаки промышленности. Она
превращается (опять же, не взирая на внешнюю видимость
заводских труб) в систему традиционного производства в застойном традиционном
обществе. А традиционное производство плохо тем, что оно гибнет, почти всегда
гибнет - будь то следствием его столкновения с истощением его традиционных
ресурсов, его столкновения с деградацией человеческого материала, неизбежной в
условиях застоя или его столкновения с посторонней, внешней динамичной
индустрией. На практике чаще всего все эти факторы сочетаются вместе,
обеспечивая традиционному производству гарантированную гибель.
На
демидовских заводах выплавка металла (весьма, кстати, ценимой марки «белый
соболь») шло на древесном угле. Если бы современные объемы выплавки металла
попытались опираться на базу древесного угля, то леса планеты исчезли бы в
течение года. Но демидовские заводы разорились далеко не только от истощения
лесной базы, но и от столкновения с заводами Юза, с мощной внешней
инновационной металлургией, захлестнувшей царскую Россию и убившей в ней традиционное
железоплавильное производство...
Сама
же мировая железоплавильная индустрия сперва
предлагала металл в количествах, совершенно непотребных и даже немыслимых для
традиционного общества. Индустрия буквально давила, буквально терроризировала рынок огромным количеством металла, побуждая, а чаще
попросту заставляя как производителей, так и потребителей национальных рынков
использовать в производствах и в быту новый (в таких количествах) материал.
Современная инноватика такова, что
технологическому целесообразному замыслу нужно обеспечить базу материалов и
комплектующих совершенно нецелесообразную. Время материалов и комплектующих
«двойного назначения» - когда деталь может использоваться и в традиционной
сборке, и в инновационной - неумолимо проходит. Такое время «двойной востребованности» - характерная черта ранней, начинающей инноватики, только-только зарождающейся и ещё примитивной техносферы. Планета эту стадию давно перешагнула.
Для
развития индустрии важна именно принципиальная новизна материала или метода, а
отнюдь не мелочные прикидки его применимости, встраиваемости в существующие
рыночные отношения. Более того, вопреки рыночной логике, целью инноватики должно быть не удешевление, а первичное
удорожание производства, что смертельно для рентабельности. Возобладавшая во времена
после 1991 года логика удешевления производств (совпавшая по времени с общей
технологической деградацией человечества) ведет в тупик, к дегенерации,
поскольку дешевле натурального хозяйства вообще никто ничего не придумал, ведь
натуральное хозяйство вообще по определению не знает и не потребляет денег, оно
- с точки зрения рентабельности - БЕСПЛАТНО.
Индустрия
не делает дешевых, тем более бесплатных, как натуральная средневековая ферма, вещей.
Индустрия делает дешевой не жизнь, а рост, развитие производства. Вещи же в
индустрии дорогие и очень дорогие - как с точки зрения информационной, трудозатратной, так и с точки зрения ресурсной и
энергетической ёмкости. Дешевизна роста и развития достигается за счет обеспечения
этого самого роста необходимыми для него
комплектующими, которые производятся ЗАРАНЕЕ, до роста, подобно тому, как
топливо заливается в ракету до старта, а не после отлета. Индустрия таким путем
дает людям доступность ранее недоступного через потребность
ранее непотребного.
Разгадка
вышеприведенной загадки про яйцо и курицу на самом деле весьма проста. Конечно,
естественно, раньше было яйцо. Оно - как принцип и форма - появилось задолго до
любых куриц и вообще птиц. И, появившись, как технологическая методология
репродукции, яйцо сделало возможным перспективу появления как птиц вообще, так
и куриц в частности.
Вазген АВАГЯН
Руководитель
инновационной лаборатории
«Энерго-Прогресс»,
Уфа
http://www.duel.ru/200933/?anons