II. КРИТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ

 

 

 

 

    Путь к ответу может быть двояким - все зависит от того - откуда отправляться к цели. Если исходить из действительности, которую каждый из нас имеет возможность наблюдать, и если строго руководствоваться наследием Маркса, Энгельса и Ленина - то путь к обществу без прибавочного продукта займет, конечно, не 240 лет, а скажем, - это похоже уже на фантазию - 10 лет. Однако здесь нет фантазии, даже слепой веры - нет, здесь вера в творческую активность народа, приведенную полностью в действие. Позже я остановлюсь на этом.

   

Совсем другая картина складывается, если к коммунизму идти от представлений, сложившихся в головах "официальных" экономистов Островитянова, Гатовского, Лаптева и др. Если руководствоваться предложениями этих экономистов, а именно: "товарным производством и законом стоимости - вплоть до высшей фазы коммунизма"(?!) - то в этом случае напрасны были жертвы советского народа - не видать ему ни коммунизма, ни социализма.

   

Товарное производство, да еще до высшей фазы коммунизма в придачу (!) сделают в нашей стране то, чего не смогли сделать все открытые и скрытые реставраторы капитализма, взятые вместе, начиная с октября 1917 года. Товар сделает то, чего не могли сделать Юденич, Врангель, Деникин, Черчилль, Гитлер и все прочие "завоеватели". Пусть никого не обманывают вновь объявившиеся проповедники, что советский товар - особого рода, - нет и никогда не было никакого товара особого рода, есть один товар - произведенный как стоимость, для продажи.

 

    Независимо, как бы его не называли и не считали особого он или простого рода, - если это товар и если он производится как стоимость - советское общество не удержит советской власти в своих руках. Советская власть и товарное производство - несовместимые явления - из этого правила нет исключения.

 

    Классики марксизма-ленинизма хорошо понимали возникающую со стороны товара опасность для общества, поэтому они немало оставили на этот счет прямых предостерегающих высказываний. Сейчас я не буду их приводить, потому что их знает каждый мало-мальски грамотный экономист. Но их не хотят знать слишком "грамотные " экономисты. Вопреки всему: логике, историческим и научным фактам - они утверждают:

 

 

1. Маркс и Энгельс ставили вопрос об отмирании товарного производства как будто лишь в общем виде (?) и в общей форме(?);

        

2. Маркс и Энгельс не могли предвидеть  особенностей  построения социализма и коммунизма в СССР (?);

        

3. Опыт строительства социализма в СССР, а также и в странах народной демократии, как будто показал (?) и доказал (?), "возможность" и "необходимость" товарного производства при социализме вплоть до высшей фазы коммунизма (?).

 

 

    Вот те три кита, на которых далее уже с легкостью возводится словесное здание о возможности и необходимости товарного производства и закона стоимости. Никаких других фактических или теоретических основ сторонники товарного производства не приводят. Я пока не стану доказывать, что в подобных "основах" нет ни капли правды - есть смысл в данном месте подчеркнуть другое обстоятельство: на что, собственно, рассчитывают "официальные" и слишком "грамотные" экономисты в своих официальных высказываниях - неужто на то, что советский народ и Партия никогда не смогут разобраться в их словесно-психологических упражнениях?

   

Вы, тов. Малышев, присутствовали на наиболее "плодотворном" научном совещании по вопросу закона стоимости в мае 1957 года и имели возможность слышать доклад акад. Островитянова - одного из самых ярых защитников товарного производства и закона стоимости; Вы имели возможность наблюдать академика Островитянова: чем он аргументировал и как вел себя, обосновывая "возможность" и "необходимость" товарного производства.

   

Я не в состоянии в данном письме даже в самой малой степени проанализировать доклад, заключительное слово и поведение академика Островитянова, - т.к. это заняло бы слишком много времени и места, - но на направлении обсуждения, заданном совещанию академиком Островитяновым, я обязан остановиться, прежде вcего.

   

Вы были свидетелем и даже участником наиболее "плодотворной" - как ее назвали - дискуссии, посвященной вопросу товарного производства и закона стоимости, и не могли не заметить, что все три доклада и очень многие выступления участников были построены на словах, на недомолвках, на сомнениях - на словесных связях, но не на фактах и не на научных исследованиях. Если из докладов изъять указанный "костяк", то все, что в них было приведено, рассыпается и превращается в большую груду слов. Участники совещания это видели и понимали, в частности они понимали, что это исповедь "ведущих" экономистов: по существу их лебединая песня. Вот она:

 

    Мы не настолько не сведущи в марксистской теории и не настолько еще скатились вниз, чтобы не понимать, что теория товарного производства при социализме не согласуется с Марксом, Энгельсом и Лениным и, следовательно, мы могли бы в любой момент отказаться от всех своих высказываний на счет совмещения социализма с товарным производством, если бы ...

    Но посудите сами, если мы станем твердо на позицию классиков марксизма и признаем исчезновение товарного производства в момент обобществления средств производства, то чем в этом случае можно объяснить столь длительную задержку таких явлений как деньги, кредит, хозрасчет‚ торговля, цена, себестоимость и даже стоимость - почему не отмирают признаки товарного производства и товарного обращения?

 

    Чем можно объяснить наличие фактов, которые не согласуются с марксистской теорией? Посудите сами, у нас нет выхода кроме как - либо отрицать факты и действительность, либо отрицать Маркса. Что делать тем экономистам, которые лет 20-30 "развивали" экономическую науку и в результате не знают, чем объяснить хозрасчет, себестоимость, торговлю, деньги и даже не могут понять, должна ли при социализме существовать стоимость?

 

    Сначала, примерно лет 20, все непонятное и неясное в социалистической экономике объяснялось второй формой собственности - все относилось на ее счет, но затем одной этой причины оказалось недостаточно, потребовались дополнительные причины, которыми можно было бы объяснить развертывающуюся на глазах действительность.

 

    И мы нашли эти причины; сейчас как видите, почти единогласно договорились даже о товарном характере средств производства. После того, как мы перешагнули через это последнее и самое серьезное препятствие, нам сделалось необычайно легко - все остальное уже нипочем; теперь если потребуется‚ мы религию, церковь, евангелие, коран, бога, черта - все признаем. Кстати‚ с признанием товарного производства возрождение христианской  религии  и  в  частности  протестантизма,  как  говорил

 

К.Маркс ^[6], становится вопросом лишь времени, а что же касается корана, то он уже теперь издается.

 

    Таковы фактические и "теоретические" основы официальных экономистов в их споре о товарном производстве при социализме. И вы, тов.Малышев, могли убедиться, что на совещании бороться против этих "основ" не было никакой возможности, потому что все было прикрыто и все потонуло в словах - там не было серьезного отношения к обсуждаемому вопросу.

   

В самом деле, разве можно было начинать совещание и ожидать от него серьезных результатов без предварительного научного выяснения сути вопроса? Кто из участников совещания знал, как решить или хотя бы правильно поставить обсуждаемый вопрос о законе стоимости и товарном производстве? Вы убедились - никто.

 

    Развитие политической экономии социализма, отражающей собою экономику СССР, сейчас находится в том пункте, когда становится очевидным, что назрела необходимость в крутом ее повороте. Старые представления уже не соответствуют многим экономическим явлениям. Надо делать скачок в представлениях - эту истину начинают сознавать не только экономисты, но и геологи. Можно ли в этих условиях обсуждать проблемы экономики и правильно их ставить без предварительных глубоких исследований и без серьезного отношения к вопросу? В моменты крутых поворотов, в связи с ломкой привычных представлений и трудностями понимания новой обстановки, всегда обостряется борьба мнений - чем пользуются враги рабочего класса. Ленин это понимал, поэтому прежде чем ставить на обсуждение тот или иной экономический (политический) лозунг, он всегда сначала всесторонне и глубоко исследовал вопрос, а затем уже ставил его перед Партией: никакого самоуправства Ленин, как известно, никогда не допускал.

 

    Организаторы научного совещания поступили иначе: они сначала дали лозунг о товарном производстве, дали его заранее в утвердительной форме и отнюдь не в дискуссионном смысле, а затем уже начали его выяснять и обсуждать, причем - несерьезно; во-первых, никто из докладчиков не пытался добросовестно осветить - я уже не говорю в научной форме, а практически‚ на примерах факт существования товарного производства, и тем более никто из них не пытался доказать необходимость этого вида производства в социалистических условиях. Во-вторых, никто из докладчиков не проявил добросовестного отношения к тому противоречию, которое возникает в теории в связи с признанием товарного производства и закона стоимости при социализме.

   

Участники совещания без протеста внимали словесной эквилибристике Островитянова, Гатовского, Лаптева, Дьяченко, Кронрода, Пашкова и других приверженцев товарного производства; внимали тому, как они "доказывали" недоказуемое, искажали Маркса и Ленина. Ни в докладах, ни в выступлениях не было сказано ни одного слова правды, ради которой было созвано совещание, и тем не менее никто не запротестовал. Даже те товарищи, которые в своих высказываниях как будто твердо придерживались взглядов Маркса и Ленина, и у тех не хватило духу назвать вещи своими именами и потребовать от организаторов совещания добросовестного отношения к обсуждаемому вопросу.

   

Что стоит, например, выступление тов. Левашева - единственного участника совещания, который ни одним словом не обмолвился и не признал возможности существования товарного производства при социализме, - если и он свое целиком правильное выступление закончил следующими словами:

 

 

 

 

Стоило ли в таком случае выступать, если не нарушать ничьих взглядов? Вместо того, чтобы выступления сторонников товарного производства оценить, по меньшей мере, как реакционное заблуждение, тов. Левашев счел необходимым извиняться перед ними за свое марксистское выступление. Нет ничего поэтому странного в том, что приверженцы товарного производства не заметили тов. Левашева. Его высказывание по содержанию было правильным, но постановка вопроса - непринципиальная, а значит и неправильная.

   

Далее, высказывание тов. Соболя (ЦСУ), если рассматривать его в целом, тоже было направлено против концепции товарного производства, но сам тов. Соболь счел уместным признать следующее:

 

 

 

 

После такого признания места для принципиальных расхождений во взглядах тов. Соболя и приверженцев товара уже не остается.

 

    Тов. Ведута Н. И. (Госплан БССР) - третий упорный противник товарного производства - в своем выступлении не допустил признания "возможности" и "необходимости". Более того, он ясно высказался за то, что

 

 

 

 

    И, тем не менее, тов. Ведута здесь тоже недостаточно принципиально поставил вопрос о товарном производстве; он акцентировал внимание лишь на скатывании "признающих" экономистов с позиций марксизма, а надо было бы об этом говорить как о факте совершившемся, - они уже скатились в тот самый момент, когда признали товарное производство, причем, ниже некуда, до полного отрицания марксизма.

 

    Тов. Ведута Н.И. поднялся до понимания того, что при социализме надо и можно вести речь не о действии закона стоимости и не о самом законе стоимости, поскольку такого закона давно не существует, а всего лишь об учете стоимости. Учет же стоимости и сама стоимость не есть закон стоимости, поэтому всякий, кто подменяет стоимость законом, пропагандирует восстановление капитализма в СССР - так и ни на один миллиметр иначе обязан был поставить вопрос тов. Ведута о товарном производстве и законе стоимости.

   

И, наконец, И.С.Малышев, не в обиду ему будет сказано, тоже оплошал. Поймав главного докладчика, что называется, с поличным:

 

 

 

 

вместо того чтобы держать его изо всех сил и никуда уже далее не пускать, он, тов. Малышев‚ - вдруг, без всякой причины и надобности сдал позицию:

 

 

 

 

- в результате невольно сполз к тем, кто признает товарное производство.

   

Остальные участники совещания, выступавшие с речами, и не пытались сколько-нибудь подняться выше уровня, заданного докладчиками. Все говорили об одном и том же, и несмотря на то, что некоторые из них придерживались "особых" взглядов, никто не стремился разобраться в существе вопроса. Лишь А.И.Пашков проявил неосторожность, высказался и чуть не опрокинул всю "теорию" товарного производства, и не похоронил под обломками ее создателей.

   

Член-корреспондент Академии Наук Пашков Анатолий Игнатьевич заявил следующее:

 

 

 

   

 

 

   

 

 

 

    Пожалуй, достаточно! Анатолий Игнатьевич, как видим, говорит о том, что на советскую действительность надо смотреть просто; открытыми глазами. Действительность показывает, что при социализме сохраняются многие признаки товарного производства. Он имеет ввиду деньги, торговлю, кредит, себестоимость, стоимость - факты, которые никто не отрицает. Отсюда он делает вывод: значит при социализме сохраняется товарное производство. И далее, поскольку оно сохраняется - оно необходимо, а раз необходимо - его надо развивать, что собственно, партия и делает независимо от мнения экономистов. Такова причинная связь с логической схемой Анатолия Игнатьевича. Ее он подкрепляет аргументацией самого различного свойства: упрекает экономистов за позднее признание товарного производства, проявляет любовное нетерпение к данному производству и призывает Якова Абрамовича скорее последовать его примеру; пугает - история "не поймет"; ссылается на Ленина, на опыт строительства социализма в СССР и странах народной демократии; клянется в том, что Партия давным-давно признала необходимость товарного производства.

   

Спора нет, речь - горячая. Но человек с ненарушенным мыслительным органом, сталкиваясь с подобными высказываниями, не знает, как к ним относиться: всерьез или как-то иначе. Мелькает даже мысль: уж не шутник ли Анатолий Игнатьевич, не хитрит ли он, доводя аргументацию товарного производства до полного абсурда. Недаром акад. Островитянов обеспокоился, хотя его собственное выступление отличалось от речи Анатолия Игнатьевича лишь по форме.

   

Словом, выслушав члена-корреспондента Пашкова, много рождается мыслей и чувств, отнюдь не отрадного свойства. Вот первая из них. Допустим, что не следует вникать вглубь вещей, не стоит разбираться в советской действительности и в таких "мелочах", какими являются причины существования товарного производства при социализме; допустим, что достаточно на все окружающее посматривать открытыми глазами, а что же касается мышления, то оно нам пока не нужно - пусть бездействует. Короче, перейдем по совету члена-корреспондента Академии Наук к бездумному способу познания и посмотрим открытыми глазами на окружающие нас факты.

   

Действительно, прежде всего мы увидим деньги: какую они играют роль - дело десятое - мы условились не вникать, но деньги существуют и они - факт, против существования которого спорить нельзя. Далее - имеется торговля - второй очевидный факт (рассудок спит, действуют очи). Затем имеются: кредит, хозрасчет, себестоимость, цены и еще несколько, хотя не совсем понятных, но очевидных фактов. И, наконец, стоимость - загадочная, неуловимая и не для всех очевидная. Таким образом, налицо ряд фактов. Каким же образом от них можно перейти к товарному производству?

   

Анатолий Игнатьевич этот шаг делает не раздумывая, но как быть нам, чувствующим все же ответственность за свои поступки? Товарного производства, когда продукт производится как стоимость, непосредственно, так сказать лицом к лицу никто из нас после обобществления средств производства никогда и нигде не наблюдал, стоимость никто не производил, коммерческими интересами никто из нас не руководствовался. Утверждать же существование товарного производства только потому, что существуют деньги, кредит ... и стоимость, без раскрытия их роли и понимания их природы, без обдумывания и размышления невозможно - так мы не привыкли. Анатолий Игнатьевич своим призывом к чисто созерцательному образу познания поставил нас в безвыходное положение.

   

Но допустим, что наше зрение как у крота, а у Анатолия Игнатьевича - орлиное - оно не обманывает его и он, действительно, видит существование товарного производства при социализме; допустим, что факт существования - реальность. Следует ли отсюда признание товарного производства - признание его необходимости?

   

В окружающей человека действительности всегда могут существовать такие явления и предметы, необходимость которых, несмотря на факт их существования, мы не всегда признаем. Например, спекулянты и спекуляция существуют вполне реально, и никто этого факта кроме них самих отрицать не станет. Спрашивается, следует ли из этого бесспорного факта признание спекулянтов и спекуляции, признание их необходимости и признание вплоть до высшей фазы коммунизма (?!). Ленин признавал спекулянтов, но как? Он не отрицал факта их существования, поэтому и требовал их расстрела.

   

Точно также В.И.Ленин "признавал" и товарное производство: не с целью его утверждения, а с целью устранения. Он не признавал его даже до октября 1917 года, потому что всей своей деятельностью отрицал капитализм; тем более он не признавал этого способа производства после Октябрьской Социалистической революции. В государственной промышленности он отрицал его вслед за декретами о национализации фабрик, заводов, железных дорог, банков и т.д.

 

    О том, что в сельском хозяйстве нельзя было сразу устранить мелкотоварное производство - этот факт В.И.Ленин видел, но он признавал его не на весь переходный период и тем более не до высшей фазы коммунизма, как ему приписывает Анатолий Игнатьевич, а только до момента коллективизации. Для этого В.И.Ленин выдвинул кооперативный план.

   

Кооперативный план Ленина - есть отрицание товарного производства в последней отрасли народного хозяйства - в сельском хозяйстве, а бездумный Анатолий Игнатьевич утверждает обратное: как будто В.И.Ленин дал исчерпывающий ответ необходимости товарного производства в переходный период (?!). Слишком далеко зашел и слишком низко опустился Анатолий Игнатьевич. Любовная горячка лишила его разума, она же поставила его в число людей, не понимающих Ленина.

 

    Если член-корреспондент Академии Наук, сгорая от нетерпения, решил поступиться действительными фактами и начал руководствоваться только очевидными, на основе которых пришел к выводу сначала существования товарного производства, затем необходимости этого вида производства и, наконец, - "вплоть до высшей фазы", то тот же член-корреспондент, на основе той же своей методы обязан признать спекулянтов и спекуляцию, причем в качестве "средства" и "рычагов" построения коммунизма. Он не имеет причин от них открещиваться. Придется ему признать спекулянтов еще и потому, что они сродни товарному производству и товарно-денежным отношениям. Они сродни, по-видимому, и Анатолию Игнатьевичу. И, наконец, спекулянты могут оказать неоценимую личную услугу Анатолию Игнатьевичу не только как любовнику, но и как ученому.

 

    Дело в том, что политэкономы, признающие товарное производство, никак не могут осмыслить законы ценообразования при социализме, не могут разобраться в ценах - как и из чего они образуются? Спекулянты же, как правильно подметила А.И.Касевина ^[7], лучше упомянутых экономистов разбираются в ценах и в вопросах ценообразования, поэтому их знания и опыт вполне возможно поставить на службу товарному производству и его защитников.

   

Еще два замечания аргументации члена-корреспондента А.И.Пашкова:

   

Первое - по поводу "признания" Партией товарного производства - здесь Анатолий Игнатьевич тоже присочинил. Никогда наша партия не признавала товарного производства и его необходимости при социализме.

   

Второе замечание касается борьбы мнений вокруг "теории" товарного производства. Не только Пашков, но и все остальные защитники этого вида производства больше всего боятся, чтобы вопрос о нем - не дай бог (!) - не сделался предметом обсуждения Партии. Если в это дело вмешается Партия, а она обязательно вмешается, то разоблачение их неизбежно. Поэтому они хитрят, изворачиваются, обманывают, распространяют различные слухи и страхи - словом, идут на все, чтобы как можно дольше оттянуть свой неизбежный конец.

 

 

   

Нет, Анатолий Игнатьевич, борьба начата по вашей инициативе и она неизбежно закончится вашим провалом. Советские люди не пойдут по избранному Вами и Вашими друзьями пути! "Ваш путь ведет к капитализму, а мы хотим идти к коммунизму!"- вот как должен был встать вопрос о товарном производстве и законе стоимости на майском совещании экономистов сразу же после заслушивания доклада академика К.В.Островитянова.

 

 

    Я не могу задерживаться на отдельных высказываниях сторонников товарного производства: их было слишком много и к тому же каждый из них имеет свои некоторые индивидуальные особенности. Но общее между ними то, что все они стоят на одной позиции - все крутят общую карусель, если не считать, что акад.Островитянов начинает ее с двух форм собственности и разделения труда, Кронрод - с социально -неоднородного труда, Дьяченко - с характера труда, Маневич - с отрицания принципов Парижской Коммуны, а Заостровцев - этот даже придумал особое обоснование - "обособление владения от собственности". Все трудились в поте лица над изобретением "пороха", но к тому пороху, который был открыт Марксом, никто из них не захотел обратиться, они его всячески избегали.

 

    А К.Маркс, как известно, в качестве причины существования товарного производства признавал частную собственность на средства производства и больше ничего. Что же касается разделения труда, характера труда, материальной заинтересованности, принципов распределения и прочих "аргументов", которые приводились на совещании, то они сами определяются формой собственности на средства производства. Какова форма собственности - таковы характеры и принципы. Это положение знает каждый мальчик, но его почему-то, вдруг, забыли "ведущие" политэкономы.

   

Прежде, чем обратиться к причинам, почему у ведущих экономистов оказалась короткая память, остановлюсь еще на двух предварительных обстоятельствах.

   

К.Маркс, как известно, различал две фазы коммунизма: низшую - социализм и высшую - то, что мы сейчас называем просто коммунизмом. Социализм - это переходный период, необходимый для того, чтобы преобразовать капиталистическое общество и производство в коммунистическое. Начинается социализм моментом захвата власти рабочим классом и заканчивается - когда (?) - вот вопрос, по поводу которого надо иметь совершенно определенное суждение.

   

Академик Островитянов в своих выступлениях как письменных, так и устных пытается что-то говорить насчет различия двух видов общественной собственности: при социализме и коммунизме - но нигде он не может это различие довести до логического конца, никакого объяснения у него пока не получается. Чем отличается первая фаза коммунизма от высшей фазы?

 

    Маркс дал формулу: при социализме действует принцип "по труду", при коммунизме - "по потребностям". В этой формуле содержится лишь одна сторона вопроса - потребительская. Где, в каком произведении К.Маркса или Ф.Энгельса сформулирована другая сторона социализма и коммунизма - производственная? Можно не искать - классики марксизма по данному поводу нигде в законченном виде не высказались. Готового ответа по поводу социализма и коммунизма во время К.Маркса и не могло возникнуть, но конечно не потому, что Маркс и Энгельс "не могли предвидеть", - как это им сейчас хотят присочинить люди, называющими себя марксистами.

 

    Маркс и Энгельс не могли оставить потомкам прямых и готовых указаний по поводу социализма и коммунизма по одной простой, но весьма веской причине. Суть ее в том, что все прямые указания принесли бы пролетариату скорее вред, чем пользу. Прямым указанием воспользовалась бы прежде всего буржуазия, но не пролетариат. Пролетариат в тот момент - любым прямым указанием был бы дезориентирован, сбит с толку, лишен той ясности, которую необходимо иметь перед началом всякого большого и серьезного дела. Суть в том, что К.Маркс, анализируя капиталистический способ производства, открыл для него новые категории - этим он перевернул и разрушил привычные, существовавшие до него, представления о производстве. Если бы он продолжил нужный анализ далее - для социализма и коммунизма,- этим он еще раз разрушил бы представления своих современников, но уже не прежние, а новые - те, которые только начали складываться в результате открытий, сделанных самим Марксом. Развивая далее свое учение применительно к социализму и коммунизму, Марксу неизбежно пришлось бы во многом "отрицать" им же установленные понятия и категории - то, что еще не было до конца усвоено пролетариатом и не было осуществлено на практике. Таковы законы развития и законы диалектики - с ними нельзя не считаться. Дальнейшее развитие всегда предполагает известное отрицание предшествующего.

   

Если бы К.Маркс не ограничился по поводу социализма и коммунизма скупым "по труду" и "по потребностям", а попытался бы эти принципы развернуть так, как это он сделал относительно капитализма, "противоречие" возникло бы немедленно. Конечно, диалектическое противоречие, но с тем, что оно - диалектическое‚ 100 лет назад никто бы не посчитался. Буржуазия была бы рада выводам К.Маркса, а пролетариат - лишен оружия, в котором он в тот момент остро нуждался.

   

Совершить дальнейший переворот в экономических представлениях можно было лишь после захвата пролетариатом власти и при достаточно назревшей необходимости к такому перевороту в экономических условиях советского общества. Когда настало время‚ В.И.Ленина уже не было, а И.В.Сталин не смог разработать политическую экономию социализма-коммунизма.

 

    Задержка с разработкой экономической теории принесла нашему народу неисчислимые потери, но не свернула его с правильного пути; наше движение было замедленным, но развертывалось все же в правильном направлении; было много ошибок, но все они не по злому умыслу, а по неведению. Другая обстановка теперь: теория товарного производства и закона стоимости - это уже не "по-неведению" и не ошибка по незнанию, поскольку возникла она не где-либо, а в академической политэкономии.

 

Положение с академической политэкономией сложилось далее нетерпимое. История с профессорской экономической наукой до некоторой степени повторяется и весьма близко напоминает ту обстановку, о которой писал Ф.Энгельс в 1859 году:

 

 

 

   

Как будто Ф.Энгельс все это писал не в 1859 году, а 100 лет спустя и имел в виду не немецкую экономическую литературу того времени, а ее внучку, обосновавшуюся с некоторой поры на Волхонке 14^[8] - до того метко и точно он обрисовал обстановку.

   

Купцы на Волхонке - те, кто на труд при социализме смотрят всего лишь как на средство к жизни; школьные наставники - кто пользуется неосознанными категориями политической экономии, с необычайной легкостью жонглирует ими и эту эквилибристику, нимало не смущаясь, выдает за экономическую науку; бюрократы - кто добросовестные научные исследования подменил писанием канцелярских инструкций сегодня о действии, а завтра о недействии закона стоимости при социализме; аферисты, к сожалению, - эти тоже не редкость - иначе нельзя назвать людей, которые, зная Маркса и Ленина чуть ни наизусть, забывают их всякий раз, как только приходится "обосновывать" товарное производство.

   

 

Писания волхонцев - их продукция - пожалуй единственный в СССР вид продукта, который можно без кавычек назвать товаром. Писания производятся, в основном, на продажу. С этой целью на них наклеиваются красивые рекламные этикетки: "Политическая экономия социализма", "Вопросы экономики", "Организация ...", "Кооперирование и специализация", "Народнохозяйственная эффективность", а совсем недавно был выпущен в свет такой "труд", как "В.И.Ленин о товарном производстве при социализме" (?!). Слов нет, наклейки - заманчивые, но под наклейками - прав Энгельс - "каша из всякой всячины, политая эклектически-экономическим соусом" с крадеными мыслями, в том числе у Троцкого и у Бухарина. С литературными трудами волхонской братии может состязаться только "приключенческий" роман, который с недавних пор начал выпускаться Детгизом.

 

    Вот так, по моему мнению, должен был встать вопрос на майском совещании перед обсуждением его по существу.

 

 

На первую страницу